В рамках литературного творчества для Лявона хочу показать как бы мастер-класс создания рассказов. В три приёма я сделал детективный рассказ «Рыцарь смерти». В первый день смотрел в потолок и выдумывал из пальца сюжет (вот захотелось написать детективный рассказ к моей серии про беларуских детективов журналиста Алеся Минича и профессора Виленского университета Чеслава Дайновича, события в Вильно в 1935, у меня 4 детективных романа с этими персонажами). Часа за два придумал, потом начал писать. Потом написанное неделю лежало – занимался газетой. Вчера снова взялся за рассказ, а сейчас его закончил.
***
Вадим ДеружинскийРыцарь смертиДетективный рассказiii__RYdet01.jpg
Профессор Виленского университета Чеслав Стефан Дайнович проживал в Вильно по адресу Бульвар канцлера ВКЛ Льва Сапеги, 5, на втором этаже в квартире 7. Жил он один в двухкомнатных апартаментах, и гости к нему приходили нечасто. Поэтому он несколько удивился, когда в один из летних воскресных дней 1935 года в его дверь раздался звонок – профессор никого не ждал.
– Вот так сюрприз! – удивился Дайнович, увидев на пороге двух своих хороших знакомых, которые, однако, нечасто его навещали. Гости улыбались и в знак приветствия сняли шляпы: молодой и импозантный журналист «Балтийской Нивы» Алесь Минич и инспектор полиции Якуб Глебский – высокий и представительный брюнет, оба в дорогих костюмах, белых сорочках и при галстуках. – Какими судьбами?
В прошлом все трое вместе расследовали несколько запутанных криминальных дел, в которых профессор истории и философии показал себя выдающимся специалистом по всякого рода тайнам и загадкам.
– Покоряем вершины науки? – инспектор, пройдя в комнату, огляделся по сторонам и бросил свою шляпу на письменный стол, заваленный открытыми книгами и бумагами с записями. – Мы вас не отвлекли от великих научных изысканий, дорогой пан профессор?
– Лишь самую малость, – ответил тот, искренне радуясь приходу друзей. – Честно говоря, я уже изрядно устал и хотел закончить на сегодня… Работаю над монографией о балтском субстрате белорусов…
– Монография, пан профессор, откладывается… – Алесь Минич положил свою шляпу рядом со шляпой инспектора, достал из своего портфеля бутылку импортного коньяка, затем три лимона и палку салями из Дании, поднял все это богатство в двух руках. – Имеется предложение расслабиться…
– Вот так тру-ля-ля… – только и ответил профессор Чеслав Дайнович, поглаживая чуть тронутый сединой затылок.
Они уселись в другой части комнаты вокруг журнального столика, на котором следом появились три рюмки, тарелки с нарезанным лимоном и салями, пепельница и папиросы.
– Очень рад вас видеть, панове, – сказал Дайнович, тоже садясь в кресло. – Но что же вас привело? Судя по вашим лицам, вы хоть и пытаетесь выглядеть беззаботными, но у вас какая-то проблема. Я прав?
И разлил по рюмкам коньяк.
– Да понимаете… – инспектор полиции переглянулся с журналистом, потом взял рюмку. – Есть одно дельце. Непонятное. Я бы сказал – странное… Вот, может, вместе что-то придумаем…
Они чокнулись и выпили, заели лимоном.
– А ведь какой кислый, холера! – сморщился в жуткой гримасе Глебский, смачно разжевывая лимон. – Полагаю так: пусть пан журналист начинает, а я потом свои пять грошей вставлю…
Алесь, так же морщась, дожевал свою дольку лимона и принялся рассказывать.
– Сразу скажу, – сказал Минич. – Все это мне кажется какой-то чертовщиной. Жуть и тихий ужас. Я, собственно, уже написал статью для нашего издания. Вроде неплохую. Название придумал – «Рыцарь смерти». Но тут оказалось, что и полиция в тупике. И вообще черт знает что… Потому к вам и пришли, пан профессор… Идти больше не к кому…
– Стоп! – поднял руку Дайнович. – Я пока ничего не понимаю. Давайте, дорогой Алесь, все с начала и по порядку…
– С начала… – журналист взглянул в потолок, собираясь с мыслями. Потом, немного подумав, стал вспоминать, пытаясь не упускать ни одной детали.
– Пожалуй, все началось три дня назад…
* * *
– Вас к телефону, – сказала в тот день Алесю секретарша. – Что-то важное…
– Слушаю, – взял трубку он.
– Это «Балтийская Нива» и Алесь Минич? С вами говорит Томаш Корбут, мне вас рекомендовали в высоких виленских кругах наши общие знакомые. Мне дали почитать, пан Минич, вашу статью. Ну, где вы рассказываете предания и всякие легенды о старых картинах, которые могут убивать своих владельцев. Если не ошибаюсь, ваша статья называлась «Картины с проклятием».
– Была у нас такая статья, – осторожно согласился журналист. Он тут же ее вспомнил: иногда художники создают творения, которые не просто имеют дурную репутацию некоего проклятия, но даже несут смерть и своим создателям, и их владельцам. При написании такого полотна либо умирают автор и позировавший человек, либо потом несчастья преследуют всех, кто такой картиной владел. В статье Алесь привел несколько таких случаев – главным образом из прошлых веков – как проявлений мистической и злой, необъяснимой силы, которую он определил как непостижимой природы «ПРОКЛЯТИЕ». – Но в чем дело?
– А дело в том, что недавно мне по наследству досталась именно такая картина с проклятием. Она убивала всех прежних владельцев, и сейчас я боюсь за свою жизнь, – продолжал голос в трубке. – Если вы как-то можете мне помочь и что-то посоветовать, если вам это вообще как-то интересно, то жду вас сегодня вечером у себя в гостях.
Журналист удивился и записал в блокнот названный адрес. Потом сидел на краю письменного стола и постукивал телефонной трубкой о ладонь: ехать или не ехать? После недолгих размышлений Алесь решил, что не развалится, если поедет…
Двухэтажный особняк Томаша Корбута – владельца одного из частных виленских банков – находился на самом краю города, в районе, где располагались виллы богачей и власть имущих. Журналисту открыл дверь невысокий седой человек лет пятидесяти в зеленых брюках и черном джемпере поверх белой сорочки. Минич сразу его узнал: раньше он встречал лицо банкира на фотографиях в прессе, но на них тот еще не был седым.
– Очень хорошо, что вы пришли! – обрадовался хозяин, пропуская Алеся в дом после взаимных приветствий. – Очень, очень рад! Мы с супругой прочитали вашу статью в журнале… Ну, про всякие проклятия с картинами… И были потрясены! Ведь у нас точно такая история…
Алесь осмотрелся, держа в руке снятую шляпу. Богатые апартаменты с дорогой импортной мебелью, обитый кожей диван и кресла, в углу пианино, на стенах картины с разными пейзажами. Из гостиной двери вели в другие комнаты, а по деревянной лестнице с резными дубовыми перилами можно было подняться на второй этаж.
– Извиняюсь, что у нас нет дворецкого, – сказал банкир, забирая у Минича шляпу и плащ и вешая их в прихожей. – Был до недавнего времени, но… Испугался этой проклятой картины и сбежал. Да еще и прихватил кое-что из нашего столового серебра, а заодно стащил у меня две тысячи злотых. Я уже сообщил о его бегстве в полицию, его ищут…
Он прервал свою речь – по лестнице со второго этажа спускалась очаровательная молодая брюнетка в синем платье с обнаженными плечами и с жемчужным ожерельем на тонкой красивой шее.
– А вот и моя милая супруга Катарина! – Томаш Корбут представил ей журналиста и усадил его в кресло. Сам сел в соседнее, а женщина поместилась на диване, закурив сигарету в длинном мундштуке. Она с интересом изучала Алеся пристальным взглядом и казалась чем-то очень встревоженной, в ее глазах читался страх.
– И все же, – извинился Минич, – я, уважаемые пан Томаш и пани Катарина, пока ничего не понимаю… Что же у вас стряслось? Вы попросили меня прийти… Сказали о какой-то картине…
– Вот-вот! – энергично кивнул банкир. – Ведь это вы писали в журнале про картины с проклятиями? Значит, вы специалист в этой теме?
– Ну… – в растерянности почесал ухо Алесь, вспоминая свою статью. – Наверно, можно и так выразиться…
– А тогда, уважаемый пан журналист, скажите мне, – понизил голос Корбут, а его серые глаза стали маленькими, как бусины. – Портреты могут убивать?
Настала пауза. Минич посмотрел на банкира, потом на его жену, потом снова на него.
– Убивать?
– Вот-вот! Убивать! Вы же об этом писали в вашем журнале!
– Ну да, писал… Ходят такие легенды, и все такое… Я их привел в своей публикации. А что, у вас есть такая картина?
Банкир вскочил с кресла и стал энергично ходить взад-вперед по комнате. Кусая ноготь большого пальца, он принялся рассказывать:
– Понимаете, тут вот какая история… Недавно умерла одна моя очень дальняя родственница, что-то завещала своим детям и разным племянникам. И была у нее одна старая картина, которую вся родня отказалась брать. Мол, репутация у этой картины нехорошая. Написали мне как дальнему родственнику – не хочу ли я ее взять себе. Мол, полотно древнее и ценное, аж шестнадцатого века, времен Оршанской битвы. Я сглупил и согласился. Переслали мне эту картину – и с тех пор у нас и началась всякая чертовщина…
– Чертовщина?.. – удивился Алесь, он достал блокнот и записывал рассказ банкира.
– Вот-вот! Именно чертовщина! – потряс кулаком в воздухе Корбут, расхаживая туда и сюда перед журналистом. – Во-первых, к картине прилагалось письмо. К несчастью, я счел это письмо какой-то глупой шуткой моих дальних родственников и сжег его. Дело в том, что мы давно были в довольно натянутых отношениях… Даже несколько враждебных… И я подумал, что, отправляя мне эту картину, родня просто решила надо мной жестоко подшутить, поиздеваться, что ли…
– А что же было в этом письме?
– Чушь какая-то, как мне тогда показалось. Якобы у этой картины долгая и страшная история. На ней изображен рыцарь с поднятым мечом. Художник рисовал какого-то виленского аристократа ВКЛ, героя Оршанской битвы, но при этом спал с его женой. А тот решил, что как только картина будет закончена, он этим же поднятым мечом и зарубит художника. Что якобы и произошло. А умирая, автор полотна проклял картину… И с тех пор это проклятие преследует всех ее владельцев…
– Невероятно… – прошептал потрясенный Минич, едва поспевая записывать за рассказом хозяина дома.
– А еще в письме был настоятельный совет закрывать портрет плотной черной тканью – иначе призрак рыцаря снова станет убивать. Он якобы уже убил в разные времена массу людей… Я не внял совету, а письмо выкинул в камин, посчитав глупой шуткой. А когда повесил картину в своем кабинете, тут-то все и началось…
Корбут сел в кресло и, закурив сигарету, продолжил голосом уже тихим, наклонившись к лицу журналиста:
– Вначале ЕГО увидел наш дворецкий Франтишек Чиж. Он, конечно, разиня и, как оказалось, прохвост – сбежал со страху, да еще с моими деньгами. Но в привидения этот олух никогда не верил. А тут приходит ко мне весь белый, как мел, и говорит: с картины, что новая в моем кабинете, якобы сошел призрак. Я, конечно, не поверил. Вместе поднялись на второй этаж в мой кабинет – все в порядке, ничего странного… Отчитал его за выдумки. На следующий день он снова про привидение, мол, опять видел и чуть не умер от ужаса… Я ему: это белая горячка, совсем спился, выгоню. А он: сам сбегу. Вот и сбежал… Сейчас его полиция ищет.
Томаш Корбут помолчал, затянувшись сигаретным дымом, потом продолжил, глядя в пол:
– И тогда я сам это привидение увидел… Захожу вечером в свой кабинет – а там непонятно холодно, и гнилью какой-то пахнет… Поворачиваю глаза к портрету – а он ПУСТОЙ! Рыцарь с картины исчез!
Алесь чуть не подпрыгнул:
– Как это – исчез?
– Да вот так: пустая картина! И чувствую – сзади, за спиной, что-то касается моей шеи. Поворачиваюсь – там этот призрак висит в воздухе и меч свой в меня наставил, у моей шеи им водит! Потом замахивается – и понимаю, сейчас мне голову снесет. Я на пол упал, меч над головой просвистел. На четвереньках из кабинета выскочил, как собака какая-то. И вот тогда я и поседел раньше времени…
– Поседел… – пробормотал Минич, оглядывая бесцветные волосы банкира. – Поразительно…
– Вот такой кошмар, пан журналист, – тяжело вздохнул Корбут. – Я не знаю, что делать. Потому к вам и обратился, когда прочел вашу статью.
– А где же сейчас эта картина?
– Там же, где и пока была. В моем кабинете. Не хотите взглянуть?..
* * *
Все трое поднялись по лестнице на второй этаж дома, там одна дверь вела в спальню, вторая в кабинет, куда они и вошли. Алесь, совершенно потрясенный услышанным рассказом, смотрел с открытым ртом по сторонам, фиксируя все увиденное в своем блокноте. Большое раскрытое окно, рядом огромный письменный стол, заваленный какими-то бумагами, книжные стеллажи, сейф, горящий камин.
– Я разбирал старые бумаги, – пояснил банкир. – Ненужное сжигаю в камине.
– А где же картина? – спросил, оглядываясь, Минич. – Я ее не вижу…
– И хорошо, что не видите, – Томаш Корбут указал на стену возле камина, где висел, что-то прикрывая, большой кусок черной ткани. – Я последовал совету из письма и стал картину закрывать, как там было сказано. Но не помогает… Вчера закрыл портрет этой тканью, а возвращаюсь в кабинет – ткань на полу. Опять закрыл, отворачиваюсь – опять на полу…
– Упала?.. – осторожно предположил Алесь.
Хозяин дома хмыкнул:
– Если бы упала, то лежала бы тут, – он указал пальцем на пол рядом.
– А где же она лежала?
– Там! – Корбут показал на другую стену кабинета, к книжным полкам. – Вот там эта ткань и лежала каждый раз, когда якобы падала. В трех метрах!
Минич взглянул туда и согласился: нормальным такое язык не поворачивается назвать. Кажется, будто некая сила выплевывала от себя это покрывало, которое падало у другой стены комнаты.
– Чертовщина какая-то… – согласился журналист. И набрался смелости: – А можно снять покрывало?
– Не боитесь? – спросил Томаш Корбут. – Я так лично предпочитаю лишний раз туда не заглядывать. Но, коль вы для того и пришли…
Когда он снимал черную ткань с портрета, у Алеся забарабанило сердце, покрылся испариной лоб, а пани Катарина ушла подальше к двери и оттуда следила за ними с побелевшим от страха лицом.
– Смотрите… – открыл картину Корбут. И на всякий случай сам отошел подальше.
Из блокнота Алеся Минича:«Портрет размером примерно метр на полтора в инкрустированной рамке. Рыцарь ВКЛ в средневековых доспехах, весь в латах, лицо закрыто забралом, рука с мечом занесена для удара. Жуткое впечатление, что вот-вот он ударит меня этим мечом. Вроде бы просто картина, но повеяло непонятным холодом, и мурашки по телу. Я даже отшатнулся, его увидев: на меня смотрела чудовищная сила древнего проклятия, сам оскал смерти…»Сглотнув комок в горле, журналист спросил:
– А вы не думали сжечь этот портрет?
– Вот-вот. Думал, – махнул рукой банкир, снова закрывая картину черным покрывалом. – Но в письме была дописка: задумаешь избавиться от картины – она тебя тут же убьет. Собственно, это мне и показалось верхом глупости, из-за чего я и бросил письмо в камин. А сейчас уже несколько иначе на все это смотрю…
Завесив портрет, он повернулся к Миничу:
– Предлагаю, дорогой пан журналист, отужинать у нас и обсудить эту странную историю, о которой, думаю, будет интересно узнать читателям вашего издания. Полагаю, нам есть, о чем поговорить… Вы спускайтесь с моей супругой, а я сейчас быстро уберу свои бумаги и к вам присоединюсь. Дайте мне буквально десять минут…
* * *
Алесь и пани Катарина сели на диване на первом этаже. Супруга банкира смотрела перед собой в пространство, словно ничего не видя, и механически вставила сигарету в мундштук, а Минич поднес зажженную спичку. Наклонившись к женщине, он ощутил запах дорогих французских духов. Она молча прикурила, погруженная в свои мысли. А ее пальцы, державшие мундштук, чуть заметно дрожали.
– Вижу, вас эти события тоже взволновали… – попытался начать разговор Алесь. До этого пани Катарина молчала и весь вечер ничего не говорила. Он передвинулся на диване к ней чуть ближе.
Из блокнота Алеся Минича:«Удивительно красивая, но, как кажется, безумно испуганная. И в этом своем испуге – еще более привлекательная».Она скосила глаза в его сторону, снова стала смотреть в пустоту, затягиваясь сигаретой.
– Не приставайте, – сказала она. – Через три дня я уезжаю в Швецию. Муж отправляет меня к родственникам подальше от этого кошмара. И мы с вами никогда больше не увидимся…
Катарина кинула быстрый взгляд на журналиста, смерив его с головы до ног, потом отвернула лицо. И надолго замолчала, думая о своем.
Минич не нашелся, что сказать. Так они в тишине и просидели несколько минут.
И тут откуда-то сверху раздался крик. Жуткий и протяжный, от которого кровь стынет в жилах.
Сидевшие на диване переглянулись. И побежали наверх.
Дверь в кабинет оказалась запертой изнутри.
– Там что-то случилось! – дергал ручку двери Алесь.
– Так ломайте же дверь! – закричала пани Катарина.
Несколько ударов плечом – и замок был выбит, они оказались в комнате.
Пан Томаш Корбут лежал на полу кабинета, головой в камин, огонь которого сжигал его лицо. Черное покрывало с картины было сорвано и валялось в другом углу кабинета, словно его туда отбросило ветром. А на картине рыцарь замахивался мечом. Но сама картина стала несколько иной – отчего ноги Алеся тут же стали ватными, и он едва не упал: на мече рыцаря – на картине – была свежая кровь. Будто этим мечом он кого-то только что убил…
Пани Катарина в истерике заорала во все горло. А Минич, упав на колени, вытащил обезображенную огнем седую голову банкира из камина – и с удивлением отнял от тела мертвеца свои руки: тело было холодным, как сосулька.
– Звоните в полицию! – крикнул он вдове. А когда она убежала, то поднял глаза к картине на стене. – Вот же чертовщина…
Он не мог оторвать взгляда от окровавленного лезвия меча…
* * *
Всё на этом, дорогие панове. Чтобы дальнейшее прочитать, покупайте издание, где рассказ будет опубликован. А дальше по тексту, конечно, самое интересное...
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.