Vadim Deruzhinsky » Пн дек 27, 2010 12:25 am
Сейчас в минском издательстве «Современная школа» издается двухтомный роман Михаила Голденкова о герое ВКЛ Самуэле Кмитиче. В рамках вопроса «О чем это?» приведу начало произведения. Вот аннотация:
«ОГНЕННЫЙ ВСАДНИК
То был краеугольный камень беларуской истории, ее самый трагичный и самый славный момент, момент, когда решалось быть или не быть народу и его стране. То было время противоречий. За кого воевать? За польского ли короля против шведского? За шведского ли короля против польского? Против московского царя, или с московским царем против своей же Родины? Но нашлись рыцари, и вытащили страну из этого дьявольского водоворота.
Те, кто читал блистательную книгу польского писателя Г. Сенкевича «Потоп», не могли ни заметить, что действие романа происходит часто на беларуской земле. И герои местные. Да, Сенкевич полонизировал беларуских исторических личностей, таких как Януш и Богуслав Радзивиллы, Биллевичи, Кмитич, или украинец Юрий Володыевский, и ввел их в собственный контекст, часто искажая их настоящие имена. Но на то он и художественный роман. Книга М. Голденкова «Огненный всадник» это не то что бы беларуский ответ Сенкевичу, это скорее другой роман о тех же событиях, вариант максимально более точно приближенный к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, включает полностью беларускую и украинскую составную в ходе тех трагичных событий нашего прошлого».
А далее начинается книга.
«Вступление
Солнечным ясным днем 26 июня 1653 года на Девичьем поле двадцатичетырехлетний царь Московии Алексей Михайлович делал смотр своему войску. Стройными рядами под развевающимися на ветру знаменами с золотистым двуглавым орлом стояли все четырнадцать полков стрелецких, словно сочный цветущий луг: один полк в светло-зеленого сукна кафтанах, другой в темно-зеленого, третий брусничного… Вишневые, желтые, голубые, светло-серые... В ярко зеленых кафтанах и красных сапогах возвышались сотники в высоких явно не по погоде меховых шапках, опираясь гордо на трость. В несколько мешковатых, ибо поверх брони, зеленых фуфайках восседали в седлах потеющие на жаре дворяне в шеломах-шишаках. Царь, в блестящих латах, в островерхом начищенном шлеме Ерехонской шапке с арабской вязью «Вабашшир альмуминик» – «да обрадуй верующих», словно богатырь, в пурпуном плаще, с лазоревым щитом с золотой окантовкой, в зеленых пертачках, восседал на белом скакуне. Молодые усы были щегольски загнуты концами вверх, легкая окладистая бородка темнела на подбородке. Карие глаза взирали с умилением.
После торжественного смотра государь велел разрядному дьяку Семену Заборовскому выйти вперед и зачитать от лица государя речь стольникам и стряпчим, дворянам и жильцам. В речи, похвалив ратных людей за службу, царь выразил надежду, что когда потребуется «супротивные воевати», ратные люди окажут прежнее усердие и «положат души своя за други и за святую церковь». После этой «скаски», государь весьма довольный смотром уехал домой. А стрельцы, крутили бородами да спрашивали друг друга на что это намекал царь-то? О каких таких «супротивных» он говорил. Ведь вроде мир в государстве Московском, да и не нападает вроде никто! «Пустые слова», подытоживали мужики, махая рукой.
Прошло лето. Прошел дождливый сентябрь. А 23-го октября, когда все вокруг окрасилось рыжим, золотистым да красным цветом осенней листвы, после молебна в Успенском соборе, царь, в Кремле уже прямо сказал своим чинам:
- Повелеваю я идти на недруга своего, Польского и Литовского Короля, Яна Казимира, за его многие неправды.
Здесь же дьяк Заборовский прочел и царский указ о походе, в котором всем ратным людям «быть без мест и никому нынешним разрядом ныне и впредь не считаться». Люди же в царском окружении спрашивали друг друга: «Что за многие неправды короля?» Одни говорили, мол, в Речи Посполитой безбожные поляки православных из Польской Руси живьем на кострах жарят, да едят мясо, дабы силою православною пропитаться. Другие говорили, что «неправды короля» - это кровь православных убиенных литвинских детей, кровь, которую поляки да литовцы пьют, а женщин беременных крюками за ребра подвешивают да рожать так заставляют…
Войска готовились всю зиму и весну, и не только московские: закупили французскую конницу в заломленных лихих широкополых шляпах и в лазоревых коротких плащах, венгерскую - в расшитых галунами гусарских кафтанах, татарскую, немецких мушкетер, купили пушек, мушкетов и пистолетов в Голландии и Швеции. Пришли и британские наемники в медных касках, да в клетчатых накидках, иные смех вызывали, ибо в юбках, как бабы расхаживали… 15 марта 1654 года государь, вновь на Девичьем поле, во время рейтарских и солдатских учений привечал уже послов от гетмана Богдана Хмельницкого, который в январе, после трудной войны с Польшей, впервые связал унией русский Киев с Москвой, дав присягу на подданство бывшей метрополии своей же бывшей колонии. Много русинские послы жаловались на Польшу, мол, разрезали при объединение в Речь Посполитую шляхтичи польские единый народ русский на две части. Зычитывали даже стих на эту тему «Лабиринт» могилевского философа Томаша Йевлевича, мол литвины – остались в своем Княжестве при своих законах, армии и шляхте, а вот Волынь, Украния да Галиция батраками в Польшу ушли без прав и вольностей преждних. Но теперь, мол, все по-другому будет. Нет ляхам прощения! Царь соглашался, клялся наказать антихристов, лично подносил послам кубки, был любезен. Еще бы! Хмельницкий отрядил для нового союзника 20-тысячное казачье войско во главе с лихим рубакой Иваном Золотаренко. Армия собралась до 315 000 человек.
23-го апреля в Кремле прошло большое торжество по поводу отпуска походом в Брянск князя Трубецкого с 70 000 войска. После патриаршей обедни в Успенском соборе, царь при многочисленном собрании всей знати и служилых людей через патриарха Никона вручил Трубецкому воеводский наказ. По выходе из собора государь пригласил к себе бояр и воевод «хлеба поесть». На обеде «Тишайший» растрогал старика Трубецкого и многих присутствующих до слез своими задушевными речами и благостными наставлениями. Передавая Трубецкому списки всех ратных людей, Алексей Михайлович говорил: «Князь Алексей Никитич со товарищи! Заповедую вам: заповеди Божии соблюдайте и дела наши с радостью исправляйте. Творите суд в правду, будьте милостивы, странноприимцы, больных питатели, ко всем любовны, примирительны, а врагов Божиих и наших не щадите, да не будут их ради правые опорочены»… Первым царскую руку лобзал Трубецкой. Царь обхватил его седеющую голову обеими руками, нежно прижал к груди, называя его мужем благоговейным и изящным, мудрым в Божественном писании, в воинстве счастливым и недругам страшным. Слезы навернулись на глаза пятидесятичетырехлетнего князя. Тридцать раз он кланялся до земли царю-батюшке, касаясь лбом пола.
Отпустив начальных людей, царь, шурша длинными одеждами, усыпанными драгоценными каменьями, прошел в сени Грановитой Палаты и приказал позвать последних ратников. Низко и часто кланясь зашли разодетые в зеленые и красные кафтаны московские дворяне, затем городские жильцы, потом дворяне из других городов и дети боярские. Царь всех привечал, подходил к ним с квадратной трехлитровой бутылью белой медовухи, наливал каждому, говоря ласково:
- В прошлом году были сборы не раз, на которых были и от вас выборные, от всех городов дворяне по два человека. На сборах этих мы говорили о неправдах польских королей, и вы слышали это от своих выборных. Так вам бы за злое гонение на православную веру и за всякую обиду к московскому государству стоять грудью…
А ратные люди, опьянев от хмельного меда, кричали в ответ в благоговейном трепете:
- Готовы за веру православную, за вас, государей наших, и за всех православных христиан без всякой пощады головы свои положить!
Царь плакал и сквозь слезы говорил:
- Обещаетесь, предобрые мои воины, на смерть, но Господь Бог, за ваше доброе хотение, дарует вам живот, а мы готовы будем за вашу службу всякою милостью жаловать.
Но вот позади кремлевские церемонии, прощания, слезы умиления и обещания умереть за царя. Войско Трубецкого отдельно от основной армии в мае выдвинувшись из Брянска, огромной блестящей змеей пересекло литвинскую границу. Здесь от войска отделилась часть и пошла северней на Рославль, а сам Трубецкой держал прямой путь, чтобы воевать Мстиславль, а потом Могилев и Оршу. Трубецкой, памятуя царские слова «а врагов Божиих и наших не щадите», выхватив саблю, и блеснув холодной сталью клинка на весеннем солнце, зычно напутствовал, уходящих на Рославль ратников:
- Униатству не быть! Латинян резать! Жидов резать! Басурман резать! Вперед, за царя и Бога нашего!»
Далее идет первая часть романа с названием «1654ервень»
«Глава 1
На старом шляху, из Минска в Гродно, стоит до сей поры, окруженный глубоким рвом и прудами, величественный, грозный и одновременно изящный Несвижский замок, родовое гнездо Радзивиллов алыкско-несвижской линии. В последний весенний вечер, в ночь с четверга на пятницу 1654 года, вечер необычайно тихий и теплый, девятнадцатилетний хозяин замка Михал Казимир Радзивилл шел, задумавшись, залой к себе в спальню.
В холле двенадцать раз мелодично пробили старые часы, подаренные Радзивиллам голландским физиком Гюйгенсом, который в данное время работал над технологией маятника. Михал, сам не зная почему, остановился, считая удары часов. Он так любил это делать в детстве, и вот сейчас… Полночь. Пошла первая минута лета. И сразу, как только отзвучали куранты, в старом замке стало как-то непривычно тихо. «Мертвецкая цiшыня, – подумал Михал, - гэта так ціха лета прыходзіць?» Юный ординат Несвижа усмехнулся, пошел дальше, но перед лестницей замер. Кто-то мягко, явно по-женски ступал по ступенькам вниз, прямо к нему, но ошеломленный князь никого не видел. Он лишь услышал, или ему почудилось, что шелестнул звук, словно от складок женского платья. И… женский тихий стон. Нет, не тихий, пожалуй, даже громкий, но доносящийся, словно откуда-то издалека. Где-то наверху? За стенами? Или может, скрипнуло глухо что-то? Нет же… Вот здесь! Перед ним на ступеньках все это он и слышал! Михал, чувствуя, как все холодеет, словно он стоял на пороге ледовни, отступил к стене, с горохотом врезавшись в стоящие рейтарские латы, но тут же схватил висящую на стене над латами шпагу и выставил оружие пред собой, бешено озираясь.
- Хто тут? Калі ты чалавек, то выходзь, а калі прывід, згiнь! – крикнул молодой князь. Его юношеские розовые щеки побелели, а выразительные зеленые глаза под черными бровями стали вдвое шире. Неужто призрак Барбары, о котором он слышал с детства, и в который уже несколько лет, как вырос, верил лишь, как в семейные страшилки для детей!?»
Конец цитаты. И так далее объемом в почти 1000 книжных страниц.
Ну как? По-моему, интересно. И по объему и масштабу описываемого – куда эпохальнее, чем «Потоп» Сенкевича. Тут действительно новый масштабный исторический взгляд на те наши важнейшие события ВКЛ.
Эта книга уже выходит, и мы сделаем ей рекламу в нашей газете.
Последний раз редактировалось
Vadim Deruzhinsky Вт дек 28, 2010 11:11 pm, всего редактировалось 1 раз.