По строчке в точку

[Эгил]

Можно глянуть в сторону комиксов



http://www.imagecomics.com/ews/139/
http://www.comicsalliance.com/2011/05/2 ... ir-comics/

[darlock]

Можно глянуть в сторону комиксов



http://www.imagecomics.com/ews/139/
http://www.comicsalliance.com/2011/05/2 ... ir-comics/

Вот эта фотка мне нравится. Тока в цвете нужно или в "полуцвете". Но не white and black. Правда, герой больше похож на техасского денди, чем на Алеся-литвина. Но все же фотка выразительная.

[magambaman]

Женщину эту не берите!Ну ту,которую Вы привели.У неё глаза со взглядом символа этого года.Ни как она не похожа на жертву Абвера.Если только что бы выдержать стиль.
А если от этого оттолкнуться?

Просто она блодинка. А ваша не в стиле детектива 30-ых. Она скорее какая-то певица пляжного бара Майами и ближе к современности.

Браво Эгил!Вы ошиблись только в одном - она довольно известная современная американская певица.Тяготеет к стилистики 60-х 70-х.Лана Дель Рей.
Указанное Вами направление однозначно предпочтительней.

[Vadim Deruzhinsky]

Вот классика.

42509.jpg

Насчет стилистики НУАР.

Naught_Poster.jpg

[Vadim Deruzhinsky]

Magambaman:

«Вы ж вроде писали что продали права на первые две книги?Не силён в подобных вещах,но по моим представлениям,Вы с этого больше ни копейки иметь не будете».

Договор на 1 год.

На первую книгу уже давно кончился. Я могу ее продавать кому угодно. Хоть вам. Так что все вполне демократично.

[magambaman]

Magambaman:

«Вы ж вроде писали что продали права на первые две книги?Не силён в подобных вещах,но по моим представлениям,Вы с этого больше ни копейки иметь не будете».

Договор на 1 год.

На первую книгу уже давно кончился. Я могу ее продавать кому угодно. Хоть вам. Так что все вполне демократично.

То есть вопрос о том,что бы перекинуть бобла на мобилу вполне открыт?
Не лучшее нынче время для творческого одиночества.Любую твою строчку - "чуть свет" - отсканят и пустят по рукам.Только Имя останется.Да уж,тропа не из лёгких.
Эк иных угораздило!Всё ж кирпич класть менее волнительно.

[magambaman]

Усатый,усатый во всём виноватый!
Во всём виноватый один лысоватый!

И знать бы не знать,
И видеть не видеть
................

[darlock]

Кто ж виноват, коль в чем-то есть вина?
Мы сами позволяем нами править...
Народный дух грешит сей мир оставить.
В оковах летаргического сна.

Кто ж виноват? Нет смысла ждать ответа.
Открой глаза и разум разбуди.
И вот тогда помчимся по Пути
В сиянии благоденственного света.

[Vadim Deruzhinsky]

Darlock:

Кто ж виноват, коль в чем-то есть вина?
Мы сами позволяем нами править...

Да только потому у нас «вина»,
Что не способны сами нами править.

[magambaman]

...криминальный триллер, экранизация в стиле нуар трёх графических романов Фрэнка Миллера...
Это строчка из Вики.Знаете о каком фильме? =Город грехов=.
Прошу прощения,что я тут о кино,но это для более широкого представления о таком стиле как нуар.

Кто ж виноват, коль в чем-то есть вина?
Мы сами позволяем нами править...

Да только потому у нас «вина»,
Что не способны сами нами править.

Попробуйте перефразировать последние строчки в единственном числе.

Я виноват лишь тем,
Что не могу мной править.

Какая-то не адекватность.После таких слов только в больничку.Это в единственном числе.А во множественном - ничего,нормально - Беларусь.

Лучше поздно чем никогда.За Darlockам конечно тяжело угнаться,точнее соответствовать,но попытаюсь.(Так и не смог подобрать устраивающую меня рифму к одной строчке)


На перекрёстке исторических дорог
Когда не сразу ясно кто же правый
Народу путь указывал не Бог
Народу путь указывал ЛУкавый

Лил сладостный отравленный елей
На раны от скончавшейся эпохи
И становился с каждым разом злей
Под раболепный трепет,ахи,вздохи

И кто как наркоман - давно подсел
Вкушает СМИ,что для него привычно
Иной же,кто отраву пить не смел....
Сидит,слинял,или стал безразличным

[Vadim Deruzhinsky]

Я тут все-таки к своему тексту возвращаюсь.

И вот еще снова хочу форумчан то же самое спросить: не много ли секса? Вот отрывок из «Черной ленты»: может быть, его более целомудренным надо сделать? Я зачитал Голденкову, и он нашел, что там «все нормально». Но что подумают обычные читатели? Они же не «продвинутый» Голденков.

Короче. Вот отрывок. Не много ли в нем сексуальности? Жду мнения.

*****

- Вставайте, Алесь! Нам уже завтрак принесли, - услышал Минич сквозь сон голос профессора.

Он поднялся на диване. Протер глаза. Лучше бы он спал на полу, как Дайнович. Потому что от этого узкого дивана теперь болела спина.

У другой стены коттеджа на кровати спала Эльвира Роуз, накрытая покрывалом. Для нее утро еще не наступило.

Поприветствовав друга, журналист ушел в санузел дома доктора Бута, где привел себя в порядок, а потом вернулся и сел за стол, на котором ждали три порции яичницы и кофе с бутербродами.

Оглядев стол, Алесь похвалил:

- Выглядит неплохо. Но не будем же мы завтракать без нашей дамы. Это как-то невежливо.

Они сели возле кровати с певицей.

- Спит и не просыпается, - посетовал профессор. – Никак очнуться не может.

- Сейчас я помогу нашей Белоснежке, - заверил его Минич. – Я верну ее к жизни…

С этими словами он поцеловал ее в губы долгим поцелуем. Она, как в сказке, очнулась от поцелуя, с трудом раскрыла глаза и увидела перед собой мутным взглядом его лицо. Но тут же сощурилась от жуткой головной боли.

- Где мы?.. – простонала девушка, взявшись пальцами за виски.

- В Америке, - пошутил Алесь.

- Правда? – изумилась она и приподняла голову, чтобы оглядеться. – Как это мило…

И уронила опять голову на подушку.

- Сейчас я все объясню… - и журналист в двух словах рассказал о событиях минувшей ночи.

* * *

Пока Эльвира мылась в ванной комнате, мужчины съели свою яичницу и теперь пили кофе. Открылась дверь – певица вернулась с таким видом, словно выходила на сцену под бурю оваций. Только вместо пурпурного платья на ней был прозрачный пеньюар, надетый на голое тело. Профессор поперхнулся своим кофе и закашлялся, опустив глаза.

- Вам нравится мой пеньюар? – спросила она, подняв брови и оглядев мужчин с невинным и одновременно бесстыжим выражением на лице. – Я купила его в Берлине. Тут есть бирка фирмы. – Она распахнулась, показывая бирку и заодно свое тело.

- Как это мило… - добавила она грудным голосом.

Из блокнота Алеся Минича:

«Старая женская тактика. Ошарашить своими чарами и деморализовать, а потом быть хозяином положения. Но меня женскими прелестями не возьмешь, я тертый калач. Картинное появление полуголой певицы не оказало на меня абсолютно никакого эффекта. Я скучал, равнодушно попивая кофе и посматривая в стороны».

Алесь снова впал в ступор, как в ресторане во время ее песни. Его челюсть отвисла, а рот наполнился слюной, как у грудного младенца при виде соски. Не было сил даже сглотнуть слюну.

- Вот тут написано: Берлин… - она подошла к журналисту и поднесла к его осоловевшим глазам бирку вместе со своей левой грудью. – Вот здесь… Так что я говорю правду…

- Вот-вот, - подал голос профессор, вытирая губы салфеткой. – Нам хотелось бы услышать правду. Всю правду насчет Берлина.

Певица резко запахнула пеньюар и бросила на Дайновича холодный взгляд. Потом закурила папиросу на длинном мундштуке, прошлась по комнате и задумалась на минуту. Погладила как-то машинально по голове Алеся, взъерошив его волосы, - тот по-прежнему не мог прийти в себя и ошалело взирал на прелести Эльвиры. И, наконец, сказала голосом уже мрачным:

- Я после вчерашнего ничего не соображаю… Мне нужно выпить. Есть в этом доме шампанское?

- Сомневаюсь, - извинился профессор. – Вряд ли психиатр доктор Бут станет держать у себя шампанское. Разве что - чтобы выпить с сумасшедшей тетушкой министра Антоновича. Но не волнуйтесь, у меня с собой имеется фляжка с коньяком. Это подойдет?

- Валяйте! – махнула рукой певица. – Вы меня сюда привезли, и, значит, вы теперь за меня отвечаете. И, кстати, что мы вообще делаем в сумасшедшем доме? Неужели не нашлось места получше?..

Чеслав Дайнович достал из кармана свою маленькую металлическую фляжку и, отвинтив крышку, немного плеснул в пустой стакан, который взял со стола доктора Бута – с подноса с графином. Протягивая стакан девушке, он пояснил:

- Вообще-то говоря, я вначале хотел отвезти вас в женский монастырь, у меня есть одна знакомая настоятельница…

- В женский монастырь! – Эльвира Роуз громко рассмеялась, подняв глаза к потолку. – Ну, насмешили, пан профессор! Тогда уж лучше в мужской монастырь… О, как это мило!..

Бросив взгляд на ее колышущиеся от хохота пышные груди с прыгающими сосками, Дайнович смущенно заметил, ставя фляжку на стол:

- Да, теперь я согласен… Насчет монастыря это была совсем неудачная идея…

Певица выпила коньяк, потом еще немного посмеялась, стоя с закрытыми глазами. И вздохнула от души.

- Вот сейчас мне лучше… - она открыла глаза, обретшие осмысленное выражение. – Налейте еще. Это так мило…

После второй порции она села на колени Алесю, обняв его рукой за плечи, затянулась из мундштука и выдохнула в сторону профессора длинную струю дыма:

- У меня есть то, что вам нужно. И мы увезем это в Америку.

Журналист наконец очнулся от чар Эльвиры Роуз и, сглотнув, сказал ей на ухо:

- Я нашел и забрал крест Витовта.

- Ах, вот как… - она стряхнула пепел в пепельницу, ее голос был удивленным и настороженным. – И где же он сейчас, мой милый Алесь?

- В надежном месте, - ответил за него Дайнович, тоже закуривая папиросу. – Об Америке пока забудьте. Нас ищут. Вот что сейчас главное. Поэтому, панна Эльвира, расскажите нам все, что вы знаете. И мы вместе подумаем, что нам делать.

- Что нам делать… - повторила его слова певица. – Что нам делать…

Он встала и прошлась по комнате, куря и погрузившись в мысли. Профессор опять отвел глаза, а Минич тоже захотел закурить, но дрожали руки и ломались спички.

- Меня завербовали три месяца назад. В Берлине я попалась на контрабанде бриллиантов. Мне дали задание: они закрывают глаза, если я помогу им добыть какую-то вещь в Вильно для самого Адольфа Гитлера и перевезти ее контрабандным путем в Берлин. Этой вещью оказался крест с драгоценными камнями. Наверно, очень ценный…

- Еще как ценный, - кивнул Чеслав Дайнович.

- В Вильно я встретилась с немцем, у него пенсне и шрам на правой щеке.

- Это же Отто Клаус! – воскликнул Алесь.

- И вот он, - продолжила певица, - сказал о «черной ленте» и дал нам инструкции. Еще был при встрече один человек, но он прятал лицо платком и шляпой, так что я его не рассмотрела.

- Жаль… - покачал головой Дайнович. – И что было дальше?

- Этот человек с платком на лице привез на место, где мы условились встретиться, грузовик с надписью «Фургон 99». Я им была нужна, потому что я умею водить машины, о чем призналась в Берлине. Мы ночью поехали на вокзал, потом следили за какой-то машиной и остановились возле Музея восковых фигур. Человек с платком на лице ушел, а потом вернулся и велел мне подъехать. Он занес в фургон два тела. Потом приказал ехать на другую улицу. Он продолжал за кем-то следить. По другому адресу он ушел, а потом принес еще одно тело. И мне это очень не понравилось…

Она раздавила окурок в пепельнице.

- А потом я видела, как ты, милый Алесь, выходил из дома 18 на Музейной улице. Тот человек сказал, что нам надо найти и убить журналиста Алеся Минича – в сером плаще и шляпе. Я спасла тебе жизнь, я не сказала ему, что видела тебя, выходящего из дома. Он кинул в фургон еще три трупа. Потом сам сел за руль и высадил меня, велев возвращаться в постель. И очень радовался, что ты мертв.

Эльвира подошла к Миничу и, снова взъерошив его волосы, поцеловала в лоб, как целуют покойника.

- Я спасла тебе жизнь. Разве это не мило?.. – заглянула в его глаза. – Сейчас ты был бы мертв. А ты такой красивый…

Профессор побарабанил пальцами по столу:

- Картина событий становится понятной… Но все равно мы мало что узнали.

Он вздохнул:

- Почти ничего нового.

- Да, вспомнила… - сказала Эльвира, снова садясь на колени журналиста. – Немец говорил о каком-то замке под Вильно, где спрятана какая-то чаша. Ее тоже надо отвезти в Берлин.

- О каком замке? – безмерно удивился Дайнович.

- Вроде бы лошенский. Или лошадский.

- Лошицкий?

- Точно! Как это мило… - и она облизнула щеку Алеся.

Дайнович хлопнул ладонями по коленям и, полный эмоций, вскочил со стула, стал ходить по комнате.

- Лошицкий! – воскликнул он. – От «losisa» у наших предков-балтов, это лосось. Лошицкий замок! Откуда только они это узнали? Хотя…

Он остановился и с изумлением посмотрел на обнимающихся журналиста и певицу.

- Теперь я понял. Они прочитали мою статью. Вот что случилось. И перестаньте целоваться!

* * *

Все трое расселись на стулья вокруг стола и с минуту молчали, возвращаясь к теме того, что обсуждали.

- Я свой кофе не допил, - признался профессор.

- Я тоже, - взял чашку Алесь.

- А я не хочу кофе, - мотнула белыми локонами певица. – Я вообще ничего не хочу.

Ее глаза, полные внутренних страданий, наполнились слезами.

«Матерь Божья, - подумал Дайнович. – Еще этого нам не хватало».

- Ладно, - сказал профессор. – Вернемся к нашим баранам.

[Danna]

Уж больно наглая, эта Эльвира. Почему она так себя ведёт: «добросовестно выполняет свою работу», или ей Минич действительно небезразличен?

[Vadim Deruzhinsky]

Danna: «Уж больно наглая, эта Эльвира. Почему она так себя ведёт: «добросовестно выполняет свою работу», или ей Минич действительно небезразличен?»

Нет. Она не наглая, она просто очень эмоциональная и очень хитрая. Эти два начала в ней уживаются. Вот дальше кусочек текста:

*****

- Теперь я понял. Они прочитали мое письмо. Вот что случилось. И перестаньте целоваться!

* * *

Все трое расселись на стулья вокруг стола и с минуту молчали, возвращаясь к теме того, что обсуждали.

- Я свой кофе не допил, - признался профессор.

- Я тоже, - взял чашку Алесь.

- А я не хочу кофе, - мотнула белыми локонами певица. – Я вообще ничего не хочу.

Ее глаза, полные внутренних страданий, наполнились слезами.

«Матерь Божья, - подумал Дайнович. – Еще этого нам не хватало».

- Ладно, - сказал профессор. – Вернемся к нашим баранам. Лошицкий замок – это место, где последний раз видели чашу Ягайло. И немцы этим интересуются. Недавно я получил письмо из Берлина от профессора Молеза, это известный историк. Он спрашивал, где, по моему мнению, следует искать чашу Ягайло. Я ответил ему, что единственное место – это, пожалуй, Лошицкий замок… Но сейчас я сомневаюсь, что это письмо написал ученый. Скорее всего, от его имени меня спрашивала германская разведка. Когда я говорил с Отто Клаусом, мне показалось, что он знает и об этом письме, и знает мой ответ… Он предложил мне участвовать в поискаx чаши…

- Если это так, то Клаус поедет в замок искать артефакт, - отпил кофе журналист. – Как вы думаете, он найдет его?

- Не знаю, - пожал плечами Дайнович. – Может найти. Он наверняка хорошо готовился к этим поискам. Поэтому было бы ошибкой с нашей стороны искушать судьбу. Надо ехать в замок и найти чашу раньше немцев. Если, конечно, ее вообще можно найти…

- А как же я? – с обидой в голосе спросила певица. – Вы меня бросаете?.. Что со мной будет?

- Пока вам, дорогая панна Эльвира, придется остаться здесь, - строго взглянул на нее профессор. – Не покидайте это место и старайтесь, чтобы вас никто не видел. Это в ваших же интересах, потому что вас сейчас ищут опасные люди. Поживете тут несколько дней, а потом мы что-нибудь придумаем.

- Все будет мило, - улыбнулся ей Алесь.

Певица заплакала, как маленькая девочка. Ее настроение менялось так же быстро, как погода в мае. Минич поцеловал на прощанье ее мокрую от слез щеку.

*****

Так что же по поводу секса в отрывке выше? Не написал ли я там лишнего? Вот остается мой вопрос ценителям литературы.

[magambaman]

Так что же по поводу секса в отрывке выше?

Лит. ценитель из меня не ахти,но поделюсь мыслями.
Ваша героиня особа публичная,избалованная вниманием,знающая себе цену как женщина,и знающая какой эффект она может производить на мужчин.Подобный поступок вполне может быть в её стиле.(Преподнесённый с наигранной непосредственностью).Кроме того,благоволя Алесю,но представ почти нагой перед обоими мужчинами,она могла попытаться вбить между ними клин в виде ревности.Сыграв т.с на низменных инстинктах.
Но я могу ошибаться.Меня только слегка задело слово санузел.Как-то казённо оно в контексте прозвучало.Может стоит заменить?Или не упоминать?Доктор Бут,кофе ,яичница,коттедж,белоснежка - и санузел. Но это мелочь.

[Vadim Deruzhinsky]

Magambaman: «Меня только слегка задело слово санузел».

Хорошее замечание. Это, может, вообще термин Совдепии? И его не существовало в Западной Беларуси в 1935?

А на счет секса. Дальше секса нет. Если читатели сочли его ранее уместным в этой пропорции – принимаю это мнение.

Далее в тексте продолжается изложение событий так:

*****

Глава восьмая, в которой узнают о страшном проклятии замка

Они снова миновали Кальварию и направились на юго-восток от Вильно. Проехав двадцать километров, остановились в местечке Медники, где жила престарелая матушка коллеги профессора по Виленскому университету. Там на всякий случай оставили крест Витовта в запечатанном пакете.

- Это ценный научный экспонат, - пояснил старушке Чеслав Дайнович. – Ваш сын попросил спрятать его на время в надежном месте. Скоро мы вернемся и заберем его в университет. Пока же у нас есть еще дела, и мы не можем его возить с собой – боимся потерять.

- Я положу это под свою кровать, - заверила их бабушка.

Далее путь лежал на восток еще на десять километров, к местечку Лошца на реке с таким же названием, возле которого и стоял Лошицкий замок. Машину вел Алесь, а профессор рассказывал ему все, что знал о замке и утерянной чаше Ягайло.

- Сейчас замок переделан под гостиницу. Там время от времени собираются виленские богатеи и туристы для охоты или для прочих увеселений. Богема, одним словом. Гостиница принадлежит какой-то крупной варшавской компании, а директором там работает мой старый знакомый Доминик Верас. Мы вместе с ним учились в Карловом университете в Праге, где я в 1927 году получил степень доктора славянской филологии и истории. Он не стал ученым, но историей интересуется. И, как он мне писал, тоже пытался найти в замке чашу Ягайло, но так и не сумел.

- Если немцы очень хотят найти эту вещицу, то в первую очередь попробуют подкупить этого человека, - заметил журналист.

Дайнович вздохнул, глядя на пробегающие за автомобильным стеклом деревья, кусты, поляны, то и дело виднелась речка, вдоль которой лежала дорога. Внезапно показались дома – они проезжали село Цудзенишки. Пришлось на минуту остановиться: девочка-пастушка переводила через дорогу стадо коров. Щелкая хлыстом, она все время с настороженным любопытством косилась на сидящих в авто мужчин.

- Вообще, история темная… - сказал профессор, разглядывая юную пастушку. – Я бы сказал, даже загадочная… Замок построили Радзивилы. Причем в позднюю эпоху, в восемнадцатом столетии. Он, скорее, небольшой дворец, а не замок. В мемуарах одного царского казачьего атамана есть рассказ о том, как в 1812 году он преследовал небольшой отряд Доминика Радзивила, который вывез из Вильно часть виленских сокровищ, среди которых была и чаша Ягайло, чтобы спрятать их в своем Лошицком замке.

Коровы наконец перешли дорогу, и Алесь нажал на педаль газа. Девочка-пастушка стояла, замерев, на обочине, глядя вслед уезжающей машине и прикрывая ладошкой глаза от солнца.

- Вот тут и начинается чертовщина… - продолжил Дайнович, закурив папиросу. – Казаки порубили радзивиловский отряд, который сражался храбро и, как говорится, до последней капли крови. А сам Доминик Радзивил, уже один, держа в руках французский военный ранец, наполненный виленскими сокровищами, успел вбежать в замок. За ним бросились пять казаков. Двоих он застрелил, троих убил в схватке своим палашом. Когда подоспели другие казаки, то нашли в замке пять трупов своих соплеменников. В ярости стали искать Радзивила, суля ему медленную и мучительную смерть. Но не нашли ни его, ни сокровищ, которые он нес – а среди них, что точно, была и чаша Ягайло. Обыскали весь замок. Который, скорее, был просто небольшим дворцом, в тот день совершенно пустым – из-за оккупации в нем никого не было. Все комнаты обыскали – и ничего не нашли.

- И куда же он делся? – удивился Минич.

- Вот и загадка, - профессор стряхнул в окно машины пепел папиросы. – Человек исчез, больше никто никогда его не видел. Получается, Доминик Радзивил остался в замке. Вместе с чашей Ягайло. Растворился в воздухе. Атаман в мемуарах пишет, что тот бежал на второй этаж. Это они определили по следам его крови – он был сильно ранен и истекал кровью. Возможно, смертельно ранен. Казаки пошли по следам его крови – но эти следы обрывались на втором этаже. Они все обыскали, в том числе искали типичные для замков скрытые двери. Но ничего не смогли найти. Простучали все стены – искали за ними пустоты. Ноль результата. Пустот не нашли. Искали несколько дней – впустую. Ни тела Доминика Радзивила, ни его ранца. Исчез…

- Это похоже на легенду, - взглянул на профессора Алесь. – Уж сколько лет прошло… Полтора века. И вы полагаете, что есть шансы во всем этом разобраться?

- Это не я так полагаю, - выбросил окурок в окно машины Дайнович. – Это нацисты «черной ленты» так думают.

* * *

Машина подъехала к Лошицкому замку, который действительно казался уже не замком, а дворцом. Когда-то существовавшие тут крепостные стены давно были снесены, исчезли прочие черты фортификации, а двухэтажное каменное строение с двумя высокими квадратными башнями по бокам казалось теперь тем, чем и было: гостиницей для развлечений состоятельных особ.

Алесь заглушил двигатель авто в ста метрах от замка, они остановились перед открытыми воротами двухметрового забора из железных пик. С минуту молчали, разглядывая из машины пейзаж: замок, его стены в красно-белых тонах и темные узкие окна, сосны вокруг, дорожки в разные стороны из белого битого кирпича, беседки, кусты акации, яблони и груши. Нигде не было видно ни одной живой души. И абсолютная тишина.

- У меня плохое предчувствие, - сказал, подумав, Минич.

- У меня тоже, - согласился профессор.

Прошла еще минута, и Алесь завел машину, чтобы подъехать к замку:

- Но вариантов нет…

* * *

Внутри замок больше напоминал музей, чем гостиницу. Рыцари с мечами на постаментах, картины с персонажами в средневековых одеждах, гобелены, канделябры и прочее.

- Все это – современная бутафория, - пояснил журналисту Дайнович. – От имущества Радзивилов, к сожалению, почти ничего не осталось. Давно разворовали…

К ним подошел портье – молодой смуглый человек в черном костюме с прилизанными волосами.

- Что хотели панове? – вежливо спросил он.

- Мы хотели бы увидеться с паном Домиником Верасом, - так же вежливо ответил профессор. – Мы его друзья.

- Друзья? – портье осмотрел гостей. – Как прикажете о вас доложить?

- Скажите, что приехал профессор Чеслав Дайнович из Вильно.

- Так вы Чеслав Дайнович? – удивился молодой человек. – Подождите, у меня есть для вас письмо…

Он отошел и вернулся через минуту с конвертом в руках.

- Странно… - пожал плечами профессор, забирая конверт. – Я не жду никаких писем… Тем более тут…

На белом конверте из толстой бумаги было отпечатано на машинке:

«Профессору Чеславу Дайновичу из Вильно».

- Очень странно… Кто его доставил?

- Не знаю. Сегодня утром появилось на моем столе. Любой мог войти и оставить…

Профессор разорвал конверт и заглянул в него. Никакого письма в нем не было. Вместо письма там лежала свернутая черная лента.

Гости переглянулись.

- Похоже, кто-то нас тут ждет… - сказал с тревогой Алесь, когда портье ушел докладывать директору гостиницы о его приехавших друзьях.

- Это предупреждение, - размышлял Дайнович, разглядывая черную полоску ткани. – Кто-то хочет, чтобы нас тут не было. Чтобы мы немедленно отсюда убрались… И этот кто-то рядом… Или…

- Или что?

- Или это нам напоминание, чтобы мы были послушны…

* * *

Портье провел гостей в кабинет директора – комнату на первом этаже в правом крыле замка. Доминик Верас оказался добродушным седым коротышкой в светлом костюме и белых лакированных туфлях. Он носил круглые очки с сильными линзами и все время улыбался, словно хотел рассказать анекдот.

- О! Мой дорогой Чеслав! – поднял он руки, когда увидел профессора. – Сколько лет, сколько зим!

Поднявшись из-за письменного стола, он вышел навстречу другу и обнял его за плечи:

- Хо-хо! Ничуть не изменился! Только животик растет! – Верас ткнул пальцем в жилет Дайновича. – В прошлый раз его у тебя не было. Постой-ка, это когда же было?.. Лет десять назад?

- В 1927 году в Вильно, - улыбнулся профессор.

- Ну да, ну да… Хо-хо! Время летит…

Дайнович представил журналиста, и Доминик Верас радушно пожал его руку. Потом усадил гостей на кожаный диван у раскрытого в сад окна и раздал им бокалы, плеснув туда бренди.

- Ну, рассказывай, мой Чеслав! – сияя от радости, он уселся на стул рядом и с умилением смотрел на старого друга. – Все так же занимаешься наукой? Забудь эту скучную холеру! Приезжай ко мне, я тебя устрою. Будешь читать лекции по своей истории не глупым студентам, а всяким важным особам и иностранцам. Круглый год охота, рыбалка, всякие развлечения, по вечерам бридж и преферанс, биллиард. И все это на природе, на свежем воздухе… Хо-хо!

- Предложение, спорить не стану, заманчивое, - улыбнулся профессор, отпивая бренди. – Может, им и воспользуюсь… Всегда хотел жить на природе. Но вот обитать в гостинице, оборудованной в замке…

Верас замахал на него руками:

- Ну, в каком замке? Это не забытый замок на отшибе, это дворец. И тут не гостиница, а – я бы сказал – клуб. Загородный клуб для элиты. Сюда приезжают отдохнуть богатые и влиятельные лица. Иногда тут проводят свои сборы всякие общества, бывают турниры и прочее подобное. Вот взгляни сюда… - он указал на противоположную стену кабинета, где висело два десятка коллективных фотографий. – Недавно у нас был шахматный турнир: гроссмейстеры, пресса… Через месяц турнир по покеру. Сейчас, правда, у нас почти никого нет, но через несколько дней будет заезд. Да еще сегодня к нам иностранцы должны приехать – будут искать привидения. Хо-хо!

- Вижу, у вас тут интересно, - заметил Дайнович. – И даже привидения есть.

- Ну а как же! – заверил его директор. – В каждом уважающем себя замке есть свое привидение. И Лошицкий замок не исключение.

- Что, в самом деле, у вас видели привидение? – спросил Алесь, в котором проснулось журналистское любопытство.

Доминик Верас замолчал на минуту, поймал цепкий взгляд профессора, потом опустил глаза и потер щеку. Его вечная улыбка теперь казалась грустной. Он взял со стола свой бокал с бренди и залпом выпил.

Поднялся, выглянув в раскрытое окно. Внизу за грушевым садом виднелась речка, по которой плавала лодка с влюбленными отдыхающими. В воде отражался слепящий солнечный диск.

- Так вы за этим приехали? – уже совсем невесело спросил он.

- За чем «за этим», мой дорогой Доминик? – повернул к нему голову Чеслав Дайнович.

- Ну, иностранцев я понимаю, - Верас продолжал смотреть в окно. – На то они и иностранцы. А вам-то зачем? – он с укоризной взглянул на журналиста. – Тоже хотите написать сенсационный репортаж на боли и страданиях других?

- Подожди, Доминик! – прервал его профессор. – Я ничего не понимаю. О чем ты говоришь? Мы приехали к тебе искать потерянную чашу Ягайло.

- Ах, вот что! – директор снова повеселел и вернулся на свой стул. Подлил гостям в бокалы. – Что же вы сразу не сказали, панове! Ищите сколько душе угодно – не найдете! Ручаюсь, я сам ее искал. Хо-хо! За несколько лет проверил каждый сантиметр замка. Никаких пустот, никаких тайных ходов, никаких тайников. Это басня.

- А как же мемуары казачьего атамана? – удивился Алесь.

- Он все наврал, - категорично махнул рукой Верас, расплывшись в улыбке. – Казаки убили Радзивила и поделили награбленное. Вот и вся тайна.

- Пожалуй, исключать такой вариант нельзя… - в задумчивости согласился Дайнович. – А что с этими привидениями? Они как-то связаны с пропавшей чашей Ягайло?

- Нет! Хо-хо! – отмахнулся Верас. – И привидений самих, наверно, никаких нет. Я лично в них не верю. Давно тут обитаю и ничего подобного не видел. Просто у замка, как бы это сказать… нехорошая репутация. Тут исчезло много людей. Вот на этом фоне воображение и рисует фантазии. Кому-то ночью кажется, что слышит стоны. А другому что-то в темноте померещилось. Так и создаются легенды. А я никого и не переубеждаю. Это работает на нас как реклама.

Профессор взял старого друга за рукав пиджака:

- Вот с этого момента расскажи все подробно. Что это за «нехорошая репутация»? И что тут вообще происходило после 1812 года, когда исчезла чаша Ягайло?

* * *

- Сразу скажу, история невеселая, - Доминик Верас угостил гостей немецкими папиросами и закурил сам. – Проклятое это место. Так говорят. В 1812 году замок разорили казаки. Мародеры унесли, что смогли, а остальное изувечили. Победители передали замок роду Кутузовых, какому-то родственнику знаменитого одноглазого фельдмаршала. Но отнятое у Радзивилов счастья не принесло. У новых владельцев дворца было несколько детей. Так вот вначале исчезла пятилетняя дочка, потом семилетний сын. Мать от горя сошла с ума, и семья бросила замок, вернувшись к себе куда-то на восток. Подозревали, что детей убили местные жители. Тут село рядом – Лошца…

Потом владельцами стали Корбуты – богатые местные шляхтичи. История снова повторилась. Они сюда въехали, имея семерых детей. Два младших ребенка исчезли в один день. Возраст тоже шесть – восемь лет. Искали, искали, искали… Ничего не нашли. Сто раз проверили каждый угол во дворце, всю округу… В речке месяц ныряли, ища трупы. Без следа…

Потом исчез сам старший Корбут. И замок снова опустел – решили его оставить.

Пустел он долго. До восстания Калиновского. Был уже довольно заброшен, но царские власти решили тут расположить гарнизон какой-то своей роты. Солдаты говорили, что слышали по ночам какие-то загробные стоны. Тогда, собственно говоря, и возникла легенда о привидениях.

В конце прошлого столетия тут решили все обновить и открыть католический пансион для детей. Вот и начался кошмар…

Верас подлил в бокалы бренди и, вздохнув, продолжил свой скорбный рассказ:

- За полгода исчезло три ребенка.

- Какой ужас! – вырвалось у Алеся. – Три ребенка?

- Власти решили, что орудует маньяк, - затянулся папиросой Верас. Выдохнув дым, он мрачно смотрел перед собой, скорбно улыбаясь. – Арестовали какого-то местного идиота, который признался в убийствах. Считается, что он якобы повесился в камере. Но через месяц исчезает еще ребенок, а через неделю еще один. Останков пропавших не нашли. И пансион закрыли.

- Вот так история! – профессор поставил свой стакан с не выпитым бренди на стол. – Это действительно тихий ужас! А что же полиция?

- Полиция? – Верас грустно рассмеялся. – Хо-хо! Полицейский, который искал исчезнувших детей, тоже сам пропал. Испарился. Как сквозь землю провалился. Его искали, но тоже ничего не нашли. А у местных пошли слухи, что замок проклят. И снова он долгое время пустовал.

- А что было потом? – спросил Минич.

- Да, собственно, ничего, - взглянул на него директор. - Из-за дурной славы замка тут никто не хотел жить. Во время войны, правда, тут воюющие стороны располагали свои гарнизоны – но ничего мистического с ними не случалось. Никто не исчез. Правда, опять солдаты слышали какие-то стоны и что-то призрачное якобы видели. Но это же несерьезно. В 1927 году варшавская автомобильная компания решила тут устроить загородный клуб для своих богатых клиентов. То есть место, куда можно отвезти нужных людей для отдыха. С тех пор я здесь и работаю. Дворец с моим весомым участием воссоздали, сделали его гостиницей. Клубом для избранных. Кстати, как твои впечатления, дорогой Чеслав?

- Шикарно, - затушил в пепельнице папиросу профессор. – Замок впечатляет. Но история у него страшная. Если больше не сказать. Куда же делись дети? Их украла Зубная Фея?

- Не шути так страшно, Чеслав! – отвернулся от него директор гостиницы. – Холера тебе на язык. Я считаю, что это стечение обстоятельств. Какие-то маньяки. Но их больше нет. Все давно кончилось. Это просто история. А мы живем в другом веке.

- Загибаю пальцы, - стал загибать пальцы Дайнович. – Пропавшие дети: два, два, три, два. Итого девять. В разное время. Еще полицейский исчез. И отец Корбутов. Одиннадцать. Подозреваю, не только они пропали тут без следа.

- Ты думаешь, я не думал об этом? – Доминик Верас встал, чтобы подлить бренди в бокалы. – Думал! Хо-хо! Но пропали они в разные эпохи. Нет между ними никакой связи. Не может маньяк жить так долго. Поэтому забудь, дорогой Чеслав! Все это глупости! Поверь мне – тут только стечение обстоятельств. Или тогда давай вместе с тобой поверим в какое-то ПРОКЛЯТИЕ. Но я в такое не верю. Как и ты. Давай чокнемся за это…

Они чокнулись вместе с бокалом журналиста и выпили.

Помолчали после выпитого, пребывая в прострации.

- Ну, хорошо, - согласился, вздохнув, Алесь. – А куда они все исчезли?

Его вопрос повис в воздухе.

Он посмотрел на обоих своих собеседников. Ответа ни у кого не было.