Модераторы: goward, Vadim Deruzhinsky, Andrey Ladyzhenko
Помниться в советской школе на уроке истории мне рассказывали, что беларуский язык наименее изменился от древнерусского ( сейчас его называют церковно-славянским, койне и т.д.)
Кот писал(а):Помниться в советской школе на уроке истории мне рассказывали, что беларуский язык наименее изменился от древнерусского ( сейчас его называют церковно-славянским, койне и т.д.)
Древнерусских памятников куча. Любой в состоянии сравнить белорусский и древнерусский. Много ума для этого не надо, и даже учителем не надо быть)))) Дело даже не в том, что в древнерусских текстах нет польских слов, которыми насыщен досыта уже статут ВКЛ 16 века. Дело в том, что там нет ничего что указывало бы даже на говор западно-русский)))))
Если вы не согласны, возьмите древнерусских текст и покажите мне то, что о чем вам рассказывал некто в советской школе.
появились финоугорские, татарские слова. Поляки стали тусоваться появились полонизмы.
Кот писал(а):появились финоугорские, татарские слова. Поляки стали тусоваться появились полонизмы.
Приведите мне примеры, где древнерусские слова замещаются финскими или татарскими? Вы можете чем-то подкрепить свою мысль? Или просто выдаёте желаемое за действительное? Так и будете дальше? В русском латинизмов будет на много порядков больше, ими обогащалась культура знакомясь с западной. Но они не заменяли русские слова из обихода.
Кот писал(а):Неужели мои вопросы оказались столь сложны?)))
Они же простейшие, если финские и татарские замещения столь очевидны по вашему мнению
ПРИБАЛТИЙСКО-ФИНСКИЙ КОМПОНЕНТ В РУССКОМ СЛОВЕ
(Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы. - Казань, 2004. - C.148-149)
Лексика русских говоров Карелии, являющейся зоной активных языковых контактов с древнейших пор до настоящего времени, содержит субстратные элементы как в виде лексем прибалтийско-финского происхождения, так и в качестве формальных показателей интерференции карельского, вепсского, финского, саамского и русского языков. Изучению субстратной лексики Русского Севера уделено значительное внимание [Веске 1890, Kalima 1915, Itkonen 1932, Сало 1966, Матвеев 1959, Востриков 1990, Мызников 2003 и др.]. Об особом этноязыковом союзе, объединяющем русские говоры южного Приладожья, Обонежья, Прионежья, Заонежья, Пудожья и соседние вепсские и карельские диалекты, пишет А.С. Герд, поддерживая мысль А.А. Шахматова о племенном союзе словен новгородских, кривичей и финских племен [Герд 1978: 13].
В «Словаре русских говоров Карелии и сопредельных областей» [Словарь 1994-2004] обнаруживаются слова, которые имеют русские (славянские) корни, но отличаются необычным обликом, «странными деталями одежды», заимствованными у соседей. Это проявляется на фонетическом и словообразовательном уровнях.
В области гласных известное соотношение финского ä и русского е, представленное, например, в ня’ртега ’длинная скирда, стог’ и нéртиг ’способ укладки снопов овса’ (ср. карел., фин. närte, р. п. närteen ’продолговатая кладь хлеба, куча зерна’), имеет продолжение в собственно русских словах в виде заонежского «яканья» [Колесов 1975]: пя’кло и пеклó ’лопата, которой сажают пироги в печь и вынимают их’; опя’киш и опéкиш ’выпечное изделие из кислого теста без начинки в виде большой тонкой лепешки’; ря’шить и решúть ’сломать, поломать, исковеркать, привести в негодность’. Параллельно данному соотношению в русской лексике наблюдается регулярное употребление компонентов из пары а ~ о: пожáга и пожóг ’костер’, брáдец и бродéц ’рыболовная сеть, бредень’, пáлзать ’ползать’.
Этот процесс сопровождается употреблением о вместо а: бóсенький и бáсенький ’красивый’; кóрта и кáрта ’щетка для чесания шерсти’ (< кáрда ’стальная щетка для расчесывания волокна, хлопка, шерсти; игольчатая лента’ < франц. carde или д.-в.-н. karta, karda через польск.). Такое соотношение наблюдается и при усвоении прибалтийской и саамской лексики, ср.: пáхта ’отвесная скала над водой’ (< саам. paχte или через фин. pahta ’каменная плита’) и пóхта ’более высокое место в болотистой местности, на которой растет мох’.
В области согласных влияние прибалтийско-финской фонетической системы на лексику русских говоров Севера и Северо-Запада более значительно.
Междиалектные лексико-фонетические варианты характеризуются соотношением твердого и мягкого согласного, что, вероятно, может быть обусловлено имевшей место во всех прибалтийско-финских языках депалатализацией ряда согласных [Основы 1975: 31]. Отметим наличие твердых согласных на месте привычных мягких: грáнка ’грядка’ и гря’нка ’грядка, борозда’; лаговúна и ляговúна - ’топкое болото’; закотóмки ’о парочках, влюбленных’ и закотё’мки ’темный, укромный уголок’. Отмечены и случаи противоположной мены: накря’пывать ’накрапывать (о дожде)’; нё’готь, нё’коть и нóготь ’коготь животного’.
Факт отсутствия в финно-угорском языке-основе звонких согласных в абсолютном начале слова [Основы 1974: 125] отразился своеобразно в русских говорах: возникли звонкие согласные в соответствии с исконными глухими, причем в разных позициях слова, ср.: пищáть и бижжáть ’свистеть’ ’пищать, о птенцах’; гацýли и качýли ’качели’; жолыгáть ’быстро, торопливо есть’ и шелыгáть ’подкидывать что-л. ногою, передвигая вперед’; необря’тный ’неаккуратный, неопрятный’; берéздина и берестúна. Подобное явление известно в костромских и ярославских говорах, на территории бывших мерянских земель [Востриков 1990: 35].
Лексикализованное сокращение групп согласных в начале слова, возникшее также под воздействием прибалтийско-финской фонетики, охватывает значительную группу слов: лещúть и клещúть ’причинять ущерб, вред, бить’; ря’жа ’палка с камнем, служащая грузом для рыболовной сети’ и гря’жать ’погружаться во что-н. топкое’; лямóй ’бестолковый, недогадливый’ и хлямóй ’меланхоличный, безразличный ко всему’; ря’снуть ’разбить’ и хря’стнуть ’ударить с силой’; ю’шка и вью’шка ’задвижка в дымоходе’; тю’шенька ’курица’ и птю’шка ’птица’; вернó-угол и двернóй угол ’ближний к двери угол в крестьянской избе’.
Влиянием субстрата, а именно выпадением v в начале слова перед о, u, ü [Основы 1975: 33], можно объяснить отсутствие начального согласного чаще всего звука в- перед гласным звуком: ср. áрандать и вáрандать ’ворчать’; áрвина и вáрвина ’дратва’; аранúка и воронúка ’ягоды растения семейства ворониковых’. Данный процесс сопровождается возникновением протетического j- перед э: ё’рнуть и вё’рнуть ’ударить (о молнии, громе)’; ешкáрь и вешкáрь ’гриб подосиновик’; етвúна и ветвúна ’гибкий прут’. Отсутствие начального в- могло явиться толчком к исчезновению и других начальных согласных перед гласными: укотё’рка и рукотё’рка ’полотенце для рук’; ё’рпа и шóрпа ’палка с сучьями’; олакá и лáлаки ’десны’; ýстрый и шýстрый ’подвижный, быстрый, живой’.
Финно-угорскому субстрату обязано и наличие сложных слов, образованных по типу парных сочетаний объединяющего или усилительного типа [Основы 1974: 393], ср.: боккошýра ’баран, овца’, бóкко ’баран’, шýра-шýра ’подзывные слова для овец’; ховракáйка недобр. ’подруга’, хóвря ’рассеянный, неловкий человек’, кáйка бран. ’неряшливый, нечистоплотный человек’. Подобные образования редки.
Отмеченные и другие явления, отличающие лексику русских говоров Карелии.
Лексика русских говоров Карелии
Кот писал(а): Русские говоры Карелии? "Особый этноязыковой союз"?
Ну хорошо хоть в татарскую деревню не полезли))
Какое отношение говоры пары карельских деревень могут иметь к вообще к русскому литературному языку?
Какое к нему отношение имеет местный словарь карельских говоров?
Кстати можете его открыть и убедиться, что местные слова финнского происхождения вы будете искать очень долго.. Даже в местном словаре, сугубо местном... Ожидает вас большое разочарование... ))) 99% слов там русские, и построены по русским особенностям языка (куплить вместо купать, котенята вместо котята и т.д.). Тож самое будет в любой деревне... Вопрос о ЛИТЕРАТУРНОМ, городском языке.. о словах самых повседневных.. о тех из них, которые вытеснены повмеместно чуждыми))
Кот писал(а):фрик, фрик... вумными словами не бросаюсь... важна суть))
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 56