ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ РОССИЙСКОГО КОЛОНИАЛИЗМА

[Vadim Deruzhinsky]

Предлагаю для обсуждения работу, в которой глубинно разбираются суть и причины почти всех споров на Форуме. Работа большая, но настоятельно советую прочитать всем.

Историческая память и формирование наций
на постсоветском колониальном пространстве

Тарас Кузё (профессор, Канада)

/Из журнала «Nationalities Papers», 2002, vol. 30, № 2. Перевод и редакция А.Е. Тараса./

Одним из результатов распада СССР в декабре 1991 года стала деколонизация последней в мире империи. В этой связи я намерен доказать следующий тезис.
Постсоветские колониальные страны в области формирования нации и государственного строительства проводят примерно такую же политику, что и другие постколониальные страны, ибо тоже стремятся избавиться от колониального наследия.
Главную роль при этом играет освобождение национальной истории от стереотипов, навязанных бывшим имперским центром, создание (или возрождение) национальной историографии, помогающей консолидировать граждан новых национальных государств. Во всех странах (в т. ч. принадлежащих к «цивилизованному Западу») национальная историография, мифы и легенды являются важнейшей составной частью национального сознания.

1. Советская национальная политика: роль исторической памяти

СССР – колониальная империя

Бывший СССР соответствует определению империи с четко выделенным центром (Москва, РСФСР) и периферией (остальные республики). В центре находились государственные учреждения империи, а руководство на окраинах осуществляли чиновники, назначенные властвующей элитой имперского центра. Майкл Дойл определяет империю как «отношения, при которых одно государство формально или неформально контролирует политический суверенитет других государств». Подобное определение точно соответствует советским реалиям.
Окраины (союзные республики) подчинялись центру. Местная элита управляла окраинами от имени центра. Центр подчинял себе, контролировал и охранял окраины, хозяйничал в них, исполнял роль посредника, перераспределял средства.
Господствующей идеологией в советской империи был марксизм-ленинизм и, что для нас еще важнее, российский империализм. В многонациональном советском государстве русских называли «старшими братьями». В советское время только РСФСР не имела республиканских органов управления, Россия – единственная из 15 союзных республик – не изображалась «родиной» своей титульной нации. «Родиной» для русских был весь Советский Союз – такая политика умышленно стремилась связать в одно целое русское и советское самоопределение (идентичность).
В случае с западными империями национальные государства образовались до завоевания колоний в других частях света. Поэтому Англия и Франция смогли сравнительно легко расстаться со своими колониями – они вернулись к национальному государству, возникшему раньше империи. Но были два исключения, когда границы между центром и периферией оказались «размытыми», – Ирландия и Алжир, колонии, включенные соответственно в британскую и французскую метрополии. Разрыв с этими внутренними колониями обошелся в миллион жизней в Алжире и привел к многолетнему кровавому конфликту в Северной Ирландии (в Ольстере).
В период с 1922 по 1947 годы Ирландия была доминионом, подобно другим «белым» британским колониям (Канада, Австралия и Новая Зеландия). Обретя в 1947 году независимость, Ирландия потеряла промышленно развитый, но этнически неоднородный северный регион: Ольстер отошел к Британии. Украина же, наоборот, унаследовала аналогичную область – Донбасс, где проживает 20% ее населения.
Между Ирландией и Великобританией сохранялись особые отношения. Граждане Ирландии, проживавшие в Великобритании, имели равные права с местным населением, могли участвовать в выборахе. Когда в 1922 году образовалось Ирландское Свободное Государство, 96% его экспорта приходилось на Соединенное Королевство. Несмотря на все меры с целью уменьшения зависимости от британского рынка даже сегодня 50% ирландского экспорта идет в Соединенное Королевство. Великобритания – крупнейший инвестор в ирландскую экономику. Отделение Ирландии от Соединенного Королевства лишь немного ослабило связи (экономические, человеческие, культурные) между двумя государствами.
Между Ирландией и Украиной прослеживаются параллели в том, как преодолевается колониальное наследие. Ирландское Свободное Государство (с 1947 года Ирландская Республика) стремилось возродить ирландский гэльский язык, но из этого замысла ничего не вышло. Сегодня всего 2 % населения пользуются ирландским языком в повседневном обиходе. Большинство ирландцев слушает британское радио, смотрит британское телевидение. Нечто похожее происходит и в Украине, где сохраняют свою популярность российское радио и телевидение. В обоих случаях могучее влияние языка-гегемона из соседней страны углубляет последствия колонизации – англизацию (в Ирландии) и русификацию (в Украине).
К моменту обретения независимости как в Ирландии, так и в Украине населению был присущ двойной патриотизм: англо-ирландский и русско-советский. Англо-ирландцы гордились своим ирландским происхождением, но не отвергали связь и с «высшей» английской культурой. Они были патриотами своего края, как и «русско-советские» ощущают привязанность к украинской земле. Однако были ли они «настоящими ирландцами»? И можно ли назвать настоящими украинцами «русско-советских», если они не говорят по-украински?
Идее «краевого патриотизма» противопоставляется этническо-культурный концепт нации, выдвинутый в Ирландии Гэльской Лигой, а в Украине – Обществом украинского языка и «Рухом» (Движением). Национальное освобождение связывается с культурным национализмом, который должен защитить от культурного и языкового наступления Англии в одном случае, России – в другом. Отсюда – призывы зачеркнуть столетия англизации и русификации. Но поскольку установить ирландскую или украинскую этнокультурную гегемонию вряд ли возможно, приобретение местным национализмом цивилизованных форм замедляется – последнее происходит только тогда, когда властная элита чувствует себя уверенно. Например, в Финляндии, Шотландии, Каталонии господство финского, английского, каталонского языков придавало уверенность элите, ибо она не сталкивалась с протестом земляков, возмущенных упадком своего родного языка и национальной культуры.
В ирландско-британском случае до сих пор не решена проблема «обиды на колонизатора». В этом плане на ирландско-британские отношения весьма похожи украинско-российские. Так что не следует надеяться, что украинско-российские отношения нормализуются в течение ближайших десятилетий.
Ирландия потеряла, а Украина едва не потеряла свой язык. Ирландию колонизовали англичане и шотландцы, Украину – русские. И в Ирландии, и в Украине преследовали католиков (в Ирландии католики получили избирательное право намного позже протестантов). В обеих странах произошла ассимиляция высших слоев общества. И ирландцы, и украинцы превратились в «неисторические» крестьянские нации, лишенные национальных господствующих элит. В Ирландии погибли десятки тысяч, в Украине – миллионы, обе страны изведали голодомор, которому в Ирландии частично, а в Украине в большой степени способствовали власти метрополии. Миллионы ирландцев и украинцев уехали в Северную Америку, а также (в украинском случае) – в Сибирь и на российский Дальний Восток.
И в Ирландии, и в Украине колонизация остановила рост населения, тогда как в метрополиях он происходил быстрыми темпами. В 1654 году, когда Московия и Запорожская Сечь (Левобережная Украина) подписали Переяславльский договор, численность населения в обеих странах была примерно одинаковой. Сегодня в России она втрое больше, чем в Украине. Если сравнить Ирландию с Финляндией, то мы увидим, что за XIX век финское население увеличилась втрое, а ирландское – сократилось вдвое. Если бы население в Ирландии росло такими же темпами, как в Финляндии, то к началу XX века ирландцев было бы 13 миллионов.
И в ирландском, и в украинском случаях неприязнь к господствующей нации, передававшаяся из поколения в поколение, в огромной мере повлияла на формирование образа «колонизатора». Англичане в течение столетий обращались с ирландцами как с варварами и вырожденцами. Английская и русско-советская национальная политика презирала, соответственно, гэльский и украинский языки, считала их «мужицкими», непригодными для современного мира.
Бывший СССР более напоминал Османскую империю, чем какую-либо западную. Ни в Турции, ни в России к моменту создания империи не сложились национальные государства, к тому же колонизованные земли вплотную прилегали к территориям метрополий. Царская Россия, СССР и Османская империя не способствовали формированию русской и турецкой наций. Наоборот: все три упомянутых государства стирали различие между стержневым народом (из которого должны были возникнуть русская и турецкая нации) и остальной империей. Над более узким этническим самосознанием преобладало имперское российское (советское) или османское.
Благодаря усилиям националиста Кемаля Ататюрка, после развала Османской империи возникло турецкое национальное государство. А вот после распада царской империи русские не стали создавать свое независимое государство. Вместо этого в 1922 году Россия навязала прежним колониальным окраинам идею Советского Союза. Центр этого государства (Москва) с 1934 года вернулся к царской национальной политике, направленной на слияние имперской территориальной (советской) и этнической (русской) идентичности.
Во второй половине 1991 года все союзные республики отделились от СССР, приняв декларации о суверенитете. РСФСР пришлось с этим смириться. Российские лидеры желали сохранить конфедеративный союз независимых государств на постсоветском пространстве, в котором Россия по-прежнему доминировала бы в политической, военной, экономической и культурной сферах. Но такое понимание СНГ резко отличалось от идеи «цивилизованного развода», который поддерживала Украина, – для нее независимость была абсолютной ценностью.
Все 90-е годы Российская Федерация колебалась между идеями собственного национального государства и конфедерации с бывшими «союзными республиками». Но последние видят в такой конфедерации новый вариант подчинения, а не равноправного союза, поэтому он не находит поддержки даже у таких пророссийских государств, как Армения и Казахстан.
В трех колониальных странах – Украине, Беларуси и Молдове – целью политики имперского центра была либо полная ассимиляция народов, рассматривавшихся как ответвления единого русского племени (украинцы и беларусы), либо создание новой нации путем искусственного отделения бесарабов (молдаван) от румын. В отношении имперских властей (и царских, и советских) к Казахстану было больше чистого колонизаторства, чем в отношении к Украине и Беларуси: те считались «русскими» (восточными славянами), а значит, не «чужими».
Украина и Беларусь получили тяжелое колониальное наследие, от которого они вряд ли когда-нибудь освободятся до конца. Русский язык был языком прогресса (урбанизации, индустриализации, науки и техники), а также языком власти. Украинский и беларуский языки считались местными диалектами, на смену которым придет русский язык, как только оба этих народа ассимилируются в единую русскую нацию. Украинцы и беларусы усваивали мировую культуру через посредничество русского языка, тогда как украинский и беларуский языки утратили будущее и были оставлены умирать в деревенских хатах.

Советская историография и формирование наций

После 1934 года советская историография в основном вернулась к модели истории времен царской империи. Прочитав такую историю, «сам царь остался бы доволен». Эта историография служила имперской национальной политике компартии, разрабатывала и навязывала новую историческую мифологию, чтобы объединить все народы вокруг русского «старшего брата».
К середине 50-х годов советская историография с ее мифами прошла полный круг возврата к российско-имперскому образцу. Так, после нескольких ревизий, советская историография превратила советскую версию украинско-российских отношений в точную копию официально принятой в царское время. В 1954 году «Тезисы о воссоединении» (к 300-й годовщине Переяславльского договора 1654 года между Запорожской Сечью и Московией) во многом повторяли схемы «официальной национальной политики» Николая I, впервые сформулированные в 30-е годы ХІХ века (например, в изданной в 1837 году «Русской истории» Николая Устрялова).
Основополагающими моментами исторического мифа советской историографии были следующие:
- превосходство «великороссов» («старших братьев») над всеми остальными;
- отсутствие национальной вражды между русскими и нерусскими как в прошлом, так и в настоящем;
- эти мифы должны были способствовать становлению советского (русского) патриотизма;
- господство России над Украиной и Беларусью было не результатом «завоевания», а «возвращением» под царскую опеку.
- нерусские народы не завоевывались, а присоединялись к Российской и советской империям только путем «объединений» и «воссоединений»;
- «объединение» и «воссоединение» давао в основном положительные результаты и в любом случае было «меньшим злом» (например, для Центральной Азии «объединиться» с Россией было «лучше», чем покориться Британии, для Беларуси было «лучше» подчиниться России, чем Польше);
- националистические выступления против империи не соответствовали желаниям народов, которые только и мечтали о том, чтобы слиться с русским «старшим братом»;
- предельная централизация управления объявлялась прогрессивным шагом;
- нерусские народы Союза неспособны создать собственные независимые государства;
- русская цивилизаторская миссия принесла много пользы соседним народам.
Согласно с новой национальной политикой СССР (версии 1947 и 1954 гг.), восточные славяне принадлежат к единому историческому сообществу, имя которому – «русский народ». Украинцы и беларусы не отдельные этносы, а местные ответвления русского племени. Потому независимое государство для них – явление неестественное, существовать оно может исключительно «временно», до «объединения» с Россией.
Советская историография с ее русоцентризмом ограничила общую историческую память и самосознание народов в составе СССР пониманием своей этнографической специфики как географических единиц России. В восточной части Украины и в Беларуси эта царско-советская историография трансформировала историческую память и национальное самосознание населения в этнографический местный патриотизм, который не противоречил советско-русскому патриотизму.

[Vadim Deruzhinsky]

2. История и национальное самоопределение
на постсоветском пространстве

Историография и формирование нации

История никогда не бывает действительно объективной. По мнению Джонатана Фридмана, «сознательная политика заключается в том, чтобы связать современность с жизнеутверждающим прошлым. Поэтому былое выстраивается согласно со стремлениями тех, кто сегодня пишет учебники истории». Следовательно, «вся история, в том числе и современная историография, является мифологией», ибо «история – это отражение современности в прошлом»*.
/* Русский и советский историк Михаил Покровский (1868—1932) утверждал то же самое: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». – Прим. ред./
Невозможно сформировать новое национальное самосознание, объединяющее население, без опоры на мифотворчество. Через мифы пробуждается понимание общей судьбы, они «делают акцент на сплоченность в борьбе против врагов, более ярко очерчивают границы». Чтобы возродить и изобрести новое «воображаемое сообщество», националисты всегда обращаются к прошлому. Энтони Д. Смит пишет:
«Без мифов, коллективной памяти и символов, проводящих раздел между участниками сообщества и «иноземцами», без культурной элиты, которая разрабатывает и объясняет мифы, настоящий этнос существовать не может»... «Мифы придают культурному сообществу ощущение значительности и содержательности, ощущение принадлежности к организованному народу».
А колонизаторы стремятся стереть историческую память, и вместе с ней – национальное сознание, чтобы таким образом упростить ассимиляцию «туземцев». Поэтому возрождение исторической памяти, обновление национальной историографии тесно связано с возрождением национального сознания в противопоставлении себя – «Другому» (бывшей метрополии). Соответственно, вопрос о том, кому «принадлежит» прошлое, – это вопрос о том, кто в любой исторический период способен определить себя и «Другого».
Большинство населения бывшей колонии приветствует переосмысление прошлого, но у национального меньшинства может возникнуть ощущение измены. Например, русским тяжело привыкнуть к тому, что в Украине, Молдове и Казахстане они превратились в национальное меньшинство (в Беларуси они срослись с правящей элитой титульной нации). К тому же прежняя российская политика уже не рассматривается во вновь созданных независимых государствах в положительном свете.
После того периода, когда бывшие хозяева заставляли их думать, что сами они неспособны ни к чему без помощи «старшего брата», национальные элиты в бывших союзных республиках СССР стремятся вернуть себе чувство собственного достоинства. А для этого необходимо покончить с национальной дискриминацией и избавиться от комплекса неполноценности, привитого имперскими властями.
Главное в деле возвращения самоуважения – доказать право на собственную национальную историографию. Как утверждает Гоми Бгабга, «цель колониального дискурса – показать, что колонизованное население уже вследствие своей расовой принадлежности состоит из вырожденцев, чтобы таким образом оправдать завоевание и установить свою систему управления и образования». Колонизатор навязывает «покоренному народу» свое видение его истории, ведь это один из методов «овладения, управления и господства над разными сферами деятельности».
Если же политическое руководство бывшей колонии (как в беларуском случае) не считает, что в имперскую эпоху их страна являлась колонией, тогда у него нет причины отказываться от традиционной имперской историографии. Украина, строящая действительно независимое государство, отвергла советскую историографию, прославляющую «старшего брата» и не признающую за украинцами права на самостоятельность. В отличие от нее Беларусь, стремившаяся до недавнего времени к объединению с Россией, по-прежнему использовала историографию советского времени.
В постколониальных государствах властвующая элита ставит историкам задачу «доказать» право коренного населения на собственную историю. Без национальной истории они так и останутся пассивными объектами политических процессов, а их национальное сознание и впредь будут формировать бывшие колонизаторы. Искажение, переиначивание истории колонизованных стран – важный аспект колониальной политики. И касался он как бывшего СССР, так и Африки с Азией:
«В конечном счете колониальные власти стремились убедить коренных жителей в том, что колонизатор принес свет в их мрак» (Г. Бгабга)
В постсоветских странах идет мучительная борьба за то, кому задавать тон в культурной политике новых независимых государств: «нативистам» или «ассимилированным». Эти группы имеют разные взгляды на формирование нации, на содержание национальной историографии и мифологии. «Нативисты» видят колониальное прошлое исключительно в мрачных красках. «Ассимилированные» же если и критикуют его, то выборочно, коммунисты, например, рассматривают это время как «золотой век», не подлежащий критике.
Не исключено, что «нативистам» придется пойти на компромисс с «ассимилированными», делить с ними власть, а культурное верховенство не будет принадлежать ни тем, ни другим. Украина дает пример компромисса между «нативистами» (украинофилами) и «ассимилированными» (русофилами).

Возвращение прошлого: формирование наций в бывшем СССР

Советский Союз оставил в наследие 15 государствам, возникшим на его территории, путаные представления о национальной идентичности. Больше всего от русификации и денационализации пострадали украинцы и беларусы, так как их стремились полностью ассимилировать в советскую имперскую Россию. Из 15 государств только четыре – три балтийских (Летува, Латвия, Эстония) и Армения имели консолидированные национальные сообщества. В остальных странах население еще не приобрело характерных признаков того, что политологи и антропологи называют коллективной самоидентификацией.
Потому в процессе «перехода от империи» для постсоветских государств чрезвычайно важную роль играет формирование национального гражданского сообщества и становление институтов государственности. По мнению ряда ученых, недоформированность нации «несет в себе наибольшую угрозу проекту политического и экономического либерализма в Восточной Европе». Государства должны быть способны проводить свою собственную политику, а нации должны завоевывать приверженность граждан. И вот постсоветские государства оказались в патовой ситуации: с одной стороны – «пережитки империи», с другой – «недоразвитая демократия», с третьей – «недоформированные нации».
В постсоветскую эпоху унаследованная от СССР советская тождественность не исчезла, хотя и подверглась переоценке. Новым независимым странам досталось тяжелое наследие, которая и предопределило направление, темпы и содержание государство- и нациотворения. По мнению Бейсинджера, разные культурные идентичности «неизбежно противостоят друг другу, включаются друг в друга, налагаются одна на другую», поскольку государственные границы часто не совпадают с ареалами национальной идентичности».
Во многих постсоветских странах до сих пор неясно содержание «национальной идеи». От того, какую форму она примет, зависит, кто будет задавать тон в культуре государства. Поскольку Российская Федерация стала правопреемницей СССР, то она по определению стала наследницей империи. Между тем, в национальных мифах, составляющих фундамент государств и придающих целостность их национальным идеям, бывший захватчик выступает в роли главного антагониста.
В определении центра, титульной культуры (то есть «культурной гегемонии»), государственного (официального) языка, государственных символов, историографии на каждое государство неизбежно влияет его прошлое. Все постсоветские страны унаследовали этнокультурное понимание наций от советской национальной политики. Каждая республика (за исключением РСФСР) считалась родиной своей титульной этнической группы, где – теоретически – данная этническая группа должна была задавать тон, а ее язык – иметь официальный статус.
Постсоветские государства не могут бесстрастно подходить к решению следующих вопросов:
- кто должен играть определяющую роль при определении данного политического сообщества: только титульная нация или титульная нация и русские;
- на какой национальной историографии остановить свой выбор;
- является ли бывшая метрополия враждебным «Другим»;
- сколько иметь государственных языков (только свой или также русский);
- какие избрать национальные символы (флаг, гимн, герб, названия органов власти, денежной единицы и пр.).
Постсоветские страны ищут теперь свою «утраченную» историю в доимперских временах, чтобы доказать, что и у них был свой «золотой век», что прошлое подверждает их право на собственное независимое государство. Это особенно существенно тогда, когда между бывшей метрополией и колонией остаются территориальные споры. Каждой нации необходимо уяснение общих исторических корней, чтобы в далеком прошлом увидеть ростки национального единства.
В СССР нерусских учили, что им не была нужна независимость, что они всегда желали только одного – объединиться с русским «старшим братом». Потому все попытки восстановления самастоятельности рассматривались как «измена», так как они разрушали это единство.
Жители постколониальных стран разобщены по религиозным, региональным и классовым признакам. Часто только элита разделяет державотворческую концепцию формирования «воображаемого сообщества». Что до остального населения, то оно отождествляет себя со своей небольшой местностью и не проявляет приверженности к новообразованному национальному государству. И в «третьем мире», и в странах бывшего СССР процесс формирования нации и государства обычно замедлен тем, что идет рука об руку с деколонизацией.
В постсоветских странах происходит переход от империи, когда национальное государство строится на базе унаследованного псевдогосударства (прежнего «административно-этнографического округа»). В них, как и в других в постколониальных странах, «переход от империи» имеет четыре слагаемых:
(1) формирование нации;
(2) строительство государства;
(3) демократизация;
(4) создание рыночной экономики.
Цивилизованный национализм и национальное единство помогают преодолеть разобщенность общества, некогда способствовавшую их завоеванию.
Империи в наибольшей мере разрушают культурные основы колоний. В нашем случае – культуру титульных наций в Украине, Беларуси и Казахстане. Здесь коренное население массово русифицировалось либо стало двуязычным. Джерри Смолич пишет:
«Социальные группы можно выделить в отдельные культурные сообщества именно на основе стержневых ценностей. Если группа теряет свои стержневые ценности, то в результате она распадается как сообщество, способное сохранять свое единство на протяжении поколений».
Когда размываются эти стержневые ценности (язык, культура, национальная историография, коллективная память), когда под угрозой оказывается национальная идентичность, тогда особое значение приобретает культурная жизнь. Именно на основе национальной культуры происходило объединение народов для сопротивления империи. В 1980-е годы народные движения в трех балтийских странах, в Украине и Беларуси, в Молдове, Грузии и Армении возникли на волне борьбы за свои национальные и общедемократические права, ибо советская имперская политика несла угрозу их культурам и языкам.
Опасно увеличилось переселение русских в нерусские республики бывшего СССР. Русских переселенцев Москва в большом количестве направляла в Латвию и Эстонию, Украину и Беларусь, Молдову и Казахстан. В 80-е годы титульная нация составила менее половины населения в Казахстане, чуть более 50 % – в Латвии.
В постколониальных государствах бывшего СССР элиту и простой народ часто разделяют культура, язык, региональные различия, разные внешнеполитичские ориентации. Одни сохраняют верность родной культуре, другие ассимилировались в культуру бывшей метрополии – России. Идеологический раскол между «нативистами» и «ассимилированными» очевиден на примерах Украины, Беларуси и Казахстана. Советская национальная и экономическая политика привела в этих странах к разобщенности титульных наций, создала ситуацию, когда большую часть населения составляют русскоязычные.
В Беларуси колониальное наследие оказалось настолько сильным, что А.Г. Лукашенко, став президентом, пытался снова присоединить страну к бывшей империи. Это единственный пример в новейшей истории, когда бывшая колония стремилась вернуться под власть метрополии. Что касается самого Лукашенко, то он со своей советской ментальностью «младшего брата России» не видел противоречия в такой политике, ибо считал, что между Беларусью и Россией нет существенных национально-этнических различий. Беларуский случай (положительная оценка колонизации) – аномальное явление в постколониальных государствах.

[Vadim Deruzhinsky]

3. Национальная идентичность
на постсоветском пространстве: исторический аспект

Украина

Политическая «оттепель» второй половины 80-х годов дала возможность обсуждать ранее запретные темы, в том числе в историографии. В результате стали частично отбеливать национальных исторических деятелей, которых раньше представляли только в черном цвете; во-вторых, историки стали задавать вопросы «почему?» и «кто виноват»?
Кроме того, проявилась интересная тенденция: историки национальной ориентации преимущественно происходили из национально более сознательной Западной Украины. Одна из причин тому – преобладание выходцев из Западной Украины среди украинской диаспоры. Они финансирует переиздание ранее запрещенных книг по истории Украины или сами пишут новые. Впервые опубликованная в 1989 году и с тех пор трижды переизданная книга канадского историка Ореста Субтельного «История Украины» разошлась общим тиражом 800 тысяч экземпляров на украинском и русском языках, стала самым массовым популярным учебником истории.
В конце 80-х – начале 90-х произошла реабилитация украинских писателей, интеллигентов, политических, исторических деятелей. Союз писателей создал комиссию во главе с Дмитром Павлычком, чтобы исследовать «белые пятна» в украинской истории. Со страниц украинской пресы звучали призывы улучшить обучение, исследование и описание истории Украины – поначалу их совсем не приветствовали реакционеры из КПУ. Но плотину прорвало, и КПУ ничего не могла сделать. Украинские историки ссылались на своих российских коллег, которым разрешили реабилитировать своих историков и вернуться к явно имперской российской историографии. В 1988 году 100-тысячным тиражам была переиздана 12-томная «История государства Российского» Н.М. Карамзина, в которой российская история рассматривается в великодержавном русле, а украинцы и беларусы считаются ответвлениями единого «русского народа».
Неформальные объединения, политические партии, народные фронты стали развенчивать русско-советские исторические мифы; одновременно их все больше и больше критиковала интеллигенция, а также национал-коммунисты. Основанное в марте 1989 года украинское общество «Мемориал» стремилось возродить историческую память, повлиять на сознание народа через раскрытие «белых пятен» советской истории. Впервые переосмысливались советские праздники.
С 1986 до 1991 года Институт истории Академии наук Украины увеличил долю украинской тематики в своих исследованиях с 57 до 90 %, включил в их круг период Киевской Руси, который раньше позволялось изучать только российским историкам. Но до широкой аудитории достояния возрожденной национальной историографии дошли лишь в 1990—91 гг., когда государственная власть и СМИ заговорили на языке оппозиции. Расширение тематики национальной историографии, возвращение к ней пошло значительно быстрее после обретения Украиной независимости в январе 1992 года.
Когда украинцы утверждают, что строят свою державность на фундаменте «тысячелетней традиции», то имеют в виду, что средневековую Киевскую Русь надо считать первым протоукраинским государством. Понятно, что это ставит в трудное положение российских и западных историков, традиционно придерживавшихся имперских стереотипов XVIII—XIX веков: дескать, «Киевская Русь» была первым «русским» государством. Без Киевской Руси Россия оказывается младше Украины.
Антрополог К. Уондер подчеркивает, насколько важную роль играет история для постколониальной Украины:
«История предлагает богатые месторождения сырья, чтобы создать постсоветскую национальную культуру, доказать свое право на государственность. Новые исторические мифы, новые версии истории, изложенные в исторических работах, и являются тем краеугольным камнем, на котором новое украинское государство пытается укрепить национальное чувство на основе общего исторического прошлого в стране с весьма разнообразным, к тому же политически пассивным населением».
В новой национальной мифологии Украина предстает европейским миролюбивым государством, ставшим жертвой иноземных завоеваний (со стороны Польши и России). Она имеет традицию демократических институтов казачества, а также долгую историю, подтверждающую ее право на независимость. Главный урок украинской истории состоит в том, что спровоцированный Советами голодомор 1932—33 годов, унесший 7 миллионов жизней, Чернобыльская катастрофа 1986 года и другие трагедии случились лишь потому, что Украина в то время не была суверенным государством. Таким образом, самостоятельность рассматривается как несомненное благо, ее прославляет интеллектуальная и властная элита как единственную возможность избежать повторения былых трагедий. История играет значительную роль в том, чтобы отстоять исконное право украинцев на свои земли, когда его начинают оспаривать другие государства, прежде всего Россия.
Преподавание и популяризация украинской истории неотъемлемы от формирования нации и государства. История не только дает украинцам ощущение связи с предками, но и стремится объединить все население в единое национальное сообщество, способствует возвращению к «европейской цивилизации». Ежегодно 24 августа украинский День независмости отмечается в Киеве не только военным парадом, но и театрализованным представлением, показывающим преемственность новообразованного государства с предыдущей 1000-летней историей.
После того как в течение пяти десятилетий втаптывалось в грязь имя «немецкого шпиона», «буржуазного националиста» Михаила Грушевского – историка начала ХХ века, старейшины украинской историографии, его реабилитация стала чрезвычайно важной задачей. С обретением независимости предложенная Грушевским историческая схема сделалась официальной линией. По мнению представителей власти, значимость фигуры Грушевского – в его приверженности украинскому «национальному возрождению. Он разработал концепцию исторического развития украинского народа. «История Украины-Руси» Грушевского в 11 томах (которую западные историки России обходили вниманием, а советские всячески порочили) – это «историческая Библия украинского народа»…
Украина продолжает создавать (строить) гражданскую нацию, корни которой – в культуре, истории и языке титульной этнической группы, то есть украинцев. В преподавании истории украинская система образования на всей территории страны (включая Крым) опирается на национальную историографию. Содержание школьных учебников одинаково для всех регионов страны. Школьные учебники воспитывают у детей уважение к украинскому языку, государственным символам, национальным традициям и ценностям, а также толерантность к другим народам. В школе украинскую историю изучают раньше, чем всемирную.
Оценки украинских историков, как и содержание школьных учебников, изменились по семи ключевым вопросам:
1. Киевская Русь рассматривается либо как целиком протоукраинское государство, либо как образование, на наследие которого украинцы имеют преимущественное право. Государственным символом Киевской Руси был трезубец, а денежной единицей – гривна (дополнительный аргумент в пользу 1000-летней традиции государственности).
2. Переяславльский договор 1654 года считается уже не «воссоединением» двух ветвей одного народа, а конфедеративным договором равных. Украину к нему принудило нежелание Польши признать Русь (Украину) третьим членом Польско-Литовского государства.
3. Царская власть оценивается сугубо отрицательно, ибо принесла в Украину крепостничество, ликвидацию национальной элиты и денационализацию.
4. Австрийское господство описыватся более положительно, ибо позволило формировать украинскую нацию.
5. Украинская Народная Республика, Гетманщина и Директория в период 1917—1921 годов объявлены законными попытками создания собственного государства.
6. Сталинизм назван инициатором открытой войны против украинского языка, культуры, национальной элиты. Искусственно вызванный голодомор 1933 года признан геноцидом украинцев.
7. Партизаны-националисты из Украинской Повстанческой Армии в годы Второй мировой войны изображаются борцами и против нацистов, и против коммунистов. Для украинской постсоветской историографии это самый противоречивый и сложный период.

Беларусь

Беларусы тоже утверждали, что строят свою независимость на фундаменте «многовековой традиции державности». В 1991—1994 годы в Беларуси разворачивалась программа национального возрождения через переомысление былого с национальной позиции. Россия изображалась уже не освободительницей, а хищным зверем, возвращенные из забвения борцы с Москвой чествовались как национальные герои.
Д. Сенфорд высказал мысль, что «чем моложе государство, тем больше вероятность появления в его новой историографии «золотого века». Таковым стал период Великого Княжества Литовского, в которое входила вся Беларусь и где беларуский язык и беларуские законы имели статус государственных. В 1991—95 годы Беларусь официально использовала герб ВКЛ – Погоню.
С 1991 года национальная историография стремилась возродить легендарное прошлое, подчеркивая неразрывную связь Беларуси с Западной Европой, ее отличие от России и «славную» историю. В результате историография стала полем борьбы «нативистов» и «ассимилированных» за национальную идентичность беларусов. В течение трех лет, предшествовавших избранию в 1994 году президентом А.Г. Лукашенко, беларуская историография отличалась как антисоветской, так и антироссийской направленностью. Она отрицательно оценивала российскую имперскую политику с конца XVIII века, ибо та способствовала денационализации Беларуси.
В 1991 году в Минске был переиздан «Краткий очерк истории Беларуси» Всеволода Игнатовского (1926 г.). Как и «История Украины-Руси» Грушевского, эта книга рисует историю Беларуси, с присущей ей национальной идентичностью, принципиально отличной от российской. «Герои», возвращенные в беларускую историю после 1991 года, воевали не только против тевтонских рыцарей, татар и поляков, но и против московитов (русских). Они как бы призывали к возвращению в Европу, показывали отличие беларуского национального характера от русского. Вот как описывал задачи среднего образования в 1991—94 гг. один беларуский ученый:
«Изучение беларуской истории в 5—11-х классах должно способствовать национально-культурному возрождению беларуского этноса через ознакомление с неповторимым историческим путем, материальной и духовной культурой (беларуского) народа, оценку его национальной самобытности и ценностей в контексте славянской, европейской и мировой культуры».
Избрание в июле 1994 года президентом А.Г. Лукашенко повернуло беларускую историографию назад, в русофильско-советское русло. Лукашенко решил отказаться от новых учебников по истории, написанных после 1991 года, ввиду их якобы «националистического уклона». Отвергнув достижения национальной исторической школы, он вернул старые советские учебники истории, чтобы нивелировать различия между беларусами и русскими, обосновать свою идею присоединения страны к бывшей советско-российской метрополии. Многие беларуские писатели протестовали против «этой попытки обратить вспять реку истории, атаки на духовную и интеллектуальную свободу нашего народа». Но Лукашенко долго оставался непоколебимым, ибо видел в возврате к имперско-советской историографии образца 1934 года способ обеспечения поддержки своей политике, направленной на создание беларуско-российского союза.
Прекратились все неугодные для властей исследования. «На независимых историков сегодня смотрят как на оппозиционеров», – укорял один автор. Вице-премьер В. Заметалин предупреждал, что «провокационные» материалы будут вычеркнуты из учебников по истории Беларуси, ибо «националистическая оппозиция» поддерживает альтернативную историографию, осуждающую репрессии 30-х годов против беларуской культуры.
Вот основные идеологические постулаты нынешней русофильской проимперской беларуской историографии:
1. Самоопределение беларусов связывается с российским пространством, а не с Западной Европой. Роль беларусов в истории ВКЛ замалчивается. Как замечает С. Бьюрант, «тех, кто хочет связать судьбу Беларуси с Россией, мало интересует Вильня, Виленский край, беларуское наследие Великого Княжества».
2. Преследование беларуского языка и культуры как при царском режиме (например, уничтожение Греко-католической (униатской) церкви в 30-х годах ХІХ века, запрет беларуского языка в 1866 году), так и при Советах (например, массовые убийства в БССР в 1937—41 гг.) обходится вниманием.
3. Советская власть якобы была «благоприятной» для Беларуси.
4. До образования СССР Беларусь не существовала. Потому основа беларуской государственности – советская Беларусь, впервые провозглашенная в 1919 году.
5. В бывшем СССР Беларусь была «младшей сестрой» России.
6. Русских опять изображают только «освободителями», но не захватчиками и не колонизаторами.
7. В 1995 году вместо национальной символики была возвращена слегка измененная советская.
8. Беларусь была одним из наиболее «образованных» регионов СССР.
9. К беларускому языку относятся свысока как к деревенской речи. Если человек избирает родным языком русский, то это считается показателем «прогресса».

Выводы

В 13 из 14 нерусских республиках бывшего Союза происходит «прощание с империей», включающее в себя строительство и консолидацию национальных государств. Только в Беларуси не наблюдается «перехода от империи», неотъемлемая часть которого – перемены в национальной историографии.
В этой статье рассмотрены примеры четырех постсоветских государств (пример Казахстана снят при редактировании).
(1) Формирование нации в трех из них (за исключением Беларуси) осуществляется согласно либеральной модели и сочетается со строительством гражданского национального сообщества.
(2) Беларусь пошла другим путем, так как государственная власть оказалась здесь в руках «ассимилированных» – русскоязычных «советских». Они попытались провести беспрецедентный эксперимент по интеграции колонии назад в бывшую империю – Россию*.
/* Как мы видим сейчас, этот эксперимент полностью провалился. – Ред./
(3) «Постимперская трансформация» в Украине, Молдове и Казахстане существенно отличается от тех процессов, что происходили в Латинской Америке (она освободилась от португальского и испанского господства еще в ХІХ веке). «Прощание с империей» в постсоветских государствах больше напоминает опыт постколониальных стран Африки и Азии.
(4) Молдова дает пример формирования, а не разрушения нации при коммунистах, как и Македония в бывшей Югославии. Украина и Казахстан «возвращаются» к национальной историографии, уничтоженной некогда империей. В Беларуси лукашисты утверждали, что никакой «колонизации» не было, и что Россия была добрым «старшим братом».
(5) Россия не создала свое национальное государство до момента формирования империи. Только распад советской империи дает Российской Федерации шанс превратиться в национальное государство.
Но в России до сих пор не появился такой лидер, который бы резко порвал с имперским прошлым и сделал выбор в пользу национального государства. Руководство России никак не может определиться, быть России национальным государством, либо возглавить новый союз и претендовать на роль «великого государства», либо совмещать первое и второе. Царская и советская империи оставили россиянам глубокий постимперский кризис самоидентификации, связанный с поиском ответа на вопрос, где все же находится «Россия».
Итак, главная мысль автора состоит в том, что переосмысление прошлого, возрождение национальной истории и коллективной памяти играют основополагающую роль в «прощании с империей» и преодолении колониального наследия.
В постсоветских государствах возвращение национальной истории происходит одновременно с отказом от царско-советских имперских исторических моделей, лишавших эти нации прошлого, настоящего и будущего. Новая национальная историография стремится доказать право новообразованных государств на независимость, обращаясь к «золотому веку» в доимперской истории. Она отвергает навязанный империей образ своей нации как «младшего брата», а ее культуры – как «более низкой», провинциальной.

[Эгил]

Предлагаю для обсуждения работу, в которой глубинно разбираются суть и причины почти всех споров на Форуме.

Разве кто-нибудь из нас в этом сомневается? =))

Работа большая, но настоятельно советую прочитать всем.

Очень полезная тема о причинах всех споров Форума. Спасибо. Хорошая работа. По идее это должно предотвратить и не допустить спекулятивные Сетования на однобокость, НО, большинство противоположного лагеря, особенно «новички», в большинстве своими постами преследуют цель создать видимость поражения чего-то и кого-то, а не помнить о том, какое направление имеет форум, что является НАРУШЕНИЕМ правил. Вот перед обсуждением любых тем на Форуме следует всегда хорошо это ПОМНИТЬ. А так же им не следует своим оппонентам приводить в качестве «аргумента» - «почему вы не обсуждаете колонистов и империалистов США?» Во первых, это для нормального человека аморально, а во вторых это уклонение от аргументации на ряд вопросов.

[Vadim Deruzhinsky]

Эгил: «А так же не следует приводить в качестве «аргумента» - «почему вы не обсуждаете колонистов и империалистов США?» Во первых, это для нормального человека аморально, а во вторых это уклонение от аргументации на ряд вопросов».

Это не аморально и не уклонение – просто это НОРМАЛЬНАЯ реакция на эту тему со стороны человека, воспитанного лишь мифами и лозунгами СССР и патриотических партий РФ.

А что он может ответить? Да ничего больше.

Но вот данное исследование профессора из Канады дает четкое объяснение той картине реальности пост-СССР, которую мы все видим. Главное: эти процессы – не «нечто уникальное и местное Российское», как почти все в РФ это сейчас видят. А ЗАКОНОМЕРНОЕ в истории всей Планеты, ПОВСЕМЕСТНОЕ. Как крах Мировой Колониальной Системы.

[Эгил]

Но вот данное исследование профессора из Канады дает четкое объяснение той картине реальности пост-СССР, которую мы все видим. Главное: эти процессы – не «нечто уникальное и местное Российское», как почти все в РФ это сейчас видят. А ЗАКОНОМЕРНОЕ в истории всей Планеты, ПОВСЕМЕСТНОЕ. Как крах Мировой Колониальной Системы.

Вот только закончил читать. Согласен, очень основательно. Похоже пока и нечего добавить. Огромное спасибо за тему.

[Ultras_Sur]

Статья хорошая. Всё это давно известно.

2 Vadim Deruzhinsky

Добавьте, если возможно, в "3. Национальная идентичность на постсоветском пространстве: исторический аспект" оставшиеся примеры стран, для сравнительного анализа.

[Vadim Deruzhinsky]

Ultras_Sur: «Добавьте, если возможно, в "3. Национальная идентичность на постсоветском пространстве: исторический аспект" оставшиеся примеры стран, для сравнительного анализа.»

Это так, для сокращения объема статьи были сокращены главы про Молдову и про Казахстан.

Если просите, то помещаю отрывок про Молдову.

Молдова

Советский режим образовал Молдавскую республику после Второй мировой войны из Бесарабии и украинского Приднестровья. Национальное самосознание молдован целенаправленно выращивала и насаждала бывшая метрополия. Хотя сначала в Молдове и утверждали, что государство строится на фундаменте многовековой традиции, за этими словами можно увидеть какое-то реальное содержание только в том случае, если признать принадлежность Молдовы к Румынии как одной из трех традиционных румынских земель (Валахия, Трансильвания, Молдова).
В бывшем СССР молдавскую идентичность насаждала советская власть, чтобы подтвердить легитимность своего господства и убедить всех в том, что этнически этот регион не принадлежит Румынии. Молдавский (то есть румынский) язык специально перевели на кириллицу. Молдавская советская историография стремилась преуменьшить исторические связи с Румынией и преувеличить славянские корни Бесарабии. Например, утверждалось, что 40% молдавских слов имеют славянское происхождение.
Поэтому Молдова – особенно неустойчивое новое государство. Ей приходится искать равновесие между укреплением федеративных структур и обеспечением прав национальных меньшинств (украинцев, русских, гагаузов). Жесткое притеснение меньшинств, вызванное боязнью сепаратизма и нежеланием признать, что Молдова – полиэтничное государство, привело к межнациональным конфликтам с Приднестровьем и Гагаузией. Государственные границы Молдовы определяло руководство бывшего СССР. Но признание этого факта означает для Молдовы признание многонациональности страны, ее культурного разнообразия.
Проблема гагаузов (тюркского народа, исповедующего христианство) решилась через придание им автономии. Вопрос с Приднестровьем более сложен, ибо он тянется с тех времен, когда в 1924 году в границах Украины образовалась Молдавская АССР, которую после 1945 года присоединили к Молдавии. Ее воскресили в сентябре 1991 года в противовес идее объединения Молдовы с Румынией. Русскоязычное советское руководство Приднестровья проводят панславянскую и просоветскую политику.
Как и другим постсоветским государствам, Молдове надо четко определиться в своем отношении к России. Но Молдова должна определиться и в отношении к Румынии, с которой у нее общий язык (и флаг), а с ХІХ века, если говорить о Бесарабии, то и общая история. Творческая интеллигенция ориентируется на Румынию и в своем большинстве выступает за объединение с ней. Возникла довольно странная ситуация, когда интеллигенция, которой принадлежит главная роль в создании новой национальной историографии, отрицает само существование молдавского государства как «искусственного» российско-советского творения. Но творческая интеллигенция оторвана от населения (преимущественно деревенского), 80% которого идентифицируют себя только со своей местностью. Потому идею объединения с Румынией поддерживают не более 10% молдаван. А это означает, что вследствие разрыва между творческой интеллигенцией и остальным обществом проблема самоидентификации еще долго не потеряет своей остроты.
В результате реформы школьных программ в школах преподается румынская национальная история, подчеркивается принадлежность новообразованного государства к «Европе», а не Евразии. В русле дерусификации осуществлен переход на латиницу, улицам и городам вернули их исторические бесарабские названия. Но под этими процессами теперь подведена черта. В 1994—2000 гг. молдавская политическая элита усиленно пропагандировала идеи молдавской государственности, а не панрумынскости.
Молдавским властям не позавидуешь: они вынуждены строить национальное государство, балансируя между творческой интеллигенцией, ориентированной на объединение с Румынией, и левыми, которые хотят, чтобы Молдова, по примеру Беларуси, устремилась назад, в объятия бывшей российско-советской империи. С победой коммунистов на выборах 2001 года молдавская национальная политика в вопросах языка и историографии вернулась в просоветское русло.
Сепаратистски настроенное Приднестровье ориентируется на Россию и ее культуру. Приднестровские сепаратисты имеют сторонников и в остальной Молдове среди «левых», которые желают, чтобы конституция дала статус титульных двум нациям – молдаванам и русским, чтобы государственными были два языка – молдавский и русский. Для того, чтобы Приднестровье осталось в составе Молдовы, необходимо ослабить значение румынской идентичности для молдаван. Молдавское руководство стоит перед непростым выбором: либо сохранять национальное государство как достаточно мягкую конфедерацию Бесарабии и Приднестровья (за что высказывается Россия), либо присоединить Бесарабию к Румынии и вернуться к довоенному статусу провинции.
Итак, постколониальное наследие играет в молдавской политике определяющую роль, а вопрос национального самоопределения еще долго будет оставаться двигателем молдавской политики.

[Сибиряк]

Vadim Deruzhinsky


Вам статью посвятили......

http://parafraz.net/lya-veryu-vadimu-de ... -lozh.html

[propolis]

Vadim Deruzhinsky


Вам статью посвятили......

http://parafraz.net/lya-veryu-vadimu-de ... -lozh.html

Цытата з мм.... словаблудзя гэтага таварыша "Это только один - хотя и довольно яркий и показательный - пример того, как свидомые националисты вбивают клинья в ТРИЕДИНЫЙ РУССКИЙ НАРОД".

Калi хто жадае распавесцi на форуме пра гэты русскi народ, чакаю...

[Цубаки Сандзюро]

Указанной цитаты про "ассимиляцию нерусских народов в русском" я не нашел в интернете. Буду признателен Деружинскому за пояснения на сей счет.
А приводимую статейку Рыбакова читать слегка противно. "Свядомасць" означает "сознание", "сознательность" - никаких оснований плявузгаць по этому поводу не вижу.
Ну а про то, как свИдомые националисты вбивают клинья в ТРИЕДИНЫЙ РУССКИЙ НАРОД, г-н РИбаков пусть поплачется с теми беларусами, которые вырезают матрешек и тренькают на балалайках.

Отступление. Не так давно смотрел мультфильм, по известной беларуской народной сказке. Сюжет: у детей сирот ветер унес зернышко, и они пошли к ветру требовать зерно обратно. По ходу пожаловались на злого мельника, ну и т.д. Мультфильм снят на одной из студий РСФСР (не запомнил, увы). Из беларуского в фильме сохранилось только имя мальчика (Янка) и в конце надпись, что снято по мотиван народных белорусских сказок. Зато мальчик ходит в косоворотке и полосатых шароварах. Подобных нелепостей множество.
Вот почему-то беларускую сказку можно так искаверкать. А сказки других наций - не исправлялись. Жаль, забавно было бы увидеть, допустим, Ходжу Насреддина, сидящего на печи, или Илью Муромца, говорящего "гарное сало, хлопцы".
Ну что, кроме колониализма, может данный мультфильм означать? Постепенный сплав местных проявлений в единое, но почему-то - российское.

[Dir]

история "единого древнерусского народа" коротка и поучительна:


1946 год.

Опубликована работа В. Мавродина «Древняя Русь (Происхождение русского народа и образование Киевского государства)»
Русь — это начальный этап в истории всех трех братских славянских народов Восточной Европы, имеющих одного предка — русский народ киевских времен, древнерусскую народность .....величественный процесе объединения восточнославянских и ассимилируемых ими племен в единую древнерусскую народность.

1951 год

В. Мавродин «Образование единого русского государства» Объединение восточных славян, сложившихся в единый русский народ, должно быть определено как народность... Таким образом, можно считать установленным, что во времена Киевского государства восточнославянский мир сложился в единый русский народ, или, конкретизируя, в единую русскую народность

1954 год
Газета "Правда" «Тезисы ЦК КПСС к 300-летию воссоединения Украины с Россией»Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение от единого корня - древнерусской народности, создавшей древнерусское государство — Киевскую Русь.


Таким образом, до 1946 года о существовании единой "древнерусской народности" никто не подозревал ....

[Цубаки Сандзюро]

Калi хто жадае распавесцi на форуме пра гэты русскi народ, чакаю...

Предлагаю: ввиду того, что народ триединый, говорить не о "триедином русском народе", а о "триедином украинском"! (триединый беларуский из скромности не предлагаю).
На то оно и триединство - должно быть выше национальных предпочтений (а г-н РИбаков то же, выходит, "свидомый" по его логике).

[Dir]

...забавно было бы увидеть, допустим, Ходжу Насреддина, сидящего на печи, или Илью Муромца, говорящего "гарное сало, хлопцы".
Ну что, кроме колониализма, может данный мультфильм означать? Постепенный сплав местных проявлений в единое, но почему-то - российское.

- а мы и так на илью муромца уже нагляделись

и в старом советском фильме, где он - в бороде веником, в лаптях и персидских доспехах, столь характерных для московии 14-15 века - но никак не для руси

и в окружении чиста московских "бояр", крестьян, лиц, костюмов и прочего антуража, не имеющего к руси времен ярослава и владимира никакого отношения

еще дальше пошел российский мультфильм - там за спиной у ильи маячат уже московские пузатые терема, и весь видеоряд - чиста царство гороховое а-лю-рюс - но никак не русь

[Сибиряк]

Вообще-то в статье речь не о "триединстве", без которого мне вполне комфортно,как и большинству русских,а о том,как фабрикуются "неопровержимые факты" и основанные на них информационные поводы.
В данном случае приписывание собственной цитаты Ленину.

Обрадовались они,"триединый"..... Видимо продвинутый национализм,не лучшим образом сказывается на мозговой деятельности,в отличие от активности......