По опросу-день Согласия в России отмечает треть россиян.Большинство не понимает с чем связан праздник.Накануне дня согласия в России,по российским телеканалам показывают как русские чудо-богатыри громят бесчисленные толпы проклятых поляков.Немного правды:
Дневник Мозырского хорунжего Иосифа Будилы.
http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Bud ... tml?id=205
Когда в Москву, которую уже два года держали в осаде русские, не являлись ни король с сыном Владиславом, которому русские целовали крест, ни вспомогательное войско, когда и вообще в Московской земле не было никакого уже польского войска, потому что король, [315] взяв Смоленск, возвратился в Польшу.... [Осталось в Москве] одно лишь войско Сапеги.
Того же года 7 сентября. Гетман, не имея возможности выручить осажденных, так как в его войске произошла большая убыль — осталось у него всего едва 400 конных, — прислал к осажденным просьбу, чтобы потерпели три недели, обещая явиться с большим вспомогательным войском. Бедняги-осажденные согласились на это. Предоставляю здесь каждому рассудить, какую скорбь испытывали осажденные, когда видели, с одной стороны, что их гетман удалялся, с другой, что их томят недостатки и голод, а с третьей, что неприятель окружил их со всех сторон, как лев, собирающийся поглотить, разинул пасть и наконец отнял у них реку; но эти терпеливые слуги решились на все это для своего государя.
Того же года 9 сентября, послали [из Кремля] г. Гузевича к г. [326] гетману с просьбой поскорее помочь, потому что чрезмерно уже усиливается голод.
Того же года 20 сентября, русские бросали в Крым-город каленые ядра и зажгли на дворе князя Мстиславского три домика, но пожар был потушен.
Того же года 25 сентября, князь Пожарский прислал к рыцарству письмо, в котором убеждал их сдаться. Письмо было таково. Полковникам — Стравинскому и Будиле, ротмистрам, всему рыцарству, немцам, черкасам и гайдукам, которые сидят в крепости, князь Димитрий Пожарский челом бьет. Ведомо нам, что вы, сидя в осаде, терпите страшный голод и великую нужду, что вы со дня на день ожидаете своей погибели. Вас укрепляют в этом и упрашивают Николай Струсь и Московского государства изменники Федька Андронов и Ивашко, Олешко с товарищами, которые с вами сидят [327] в осаде....
Ответ на это письмо Пожарского. От полковников — Мозырского хорунжего Осипа Будилы, Трокского конюшего Эразма Стравинского, от ротмистров, порутчиков и всего рыцарства, находящегося в Московской столице, князю Димитрию Пожарскому. Мать наша — отчизна, дав нам в руки рыцарское ремесло, научила нас также тому, чтобы мы прежде всего боялись Бога, а за тем имели к нашему государю и отчизне верность, были [331] честными, показывали им повиновение и в каких бы землях ни был кто либо из нас военных, чтобы всегда действовал так, чтобы мать наша никогда не была огорчена его делами, а напротив, чтобы приобретала бессмертную славу от расширения ее границ и устрашения всякого из ее врагов. Мы, родные сыновья этой матери, родившиеся в родном гнезде, гордимся совершенною верностью наших предков к их государям, желаем подражать им и подражаем.... Письму твоему, Пожарский, которое мало достойно того, чтобы его слушали наши шляхетские уши, мы не удивились по следующей причине: ни летописи не свидетельствуют, ни воспоминание людское не показывает, чтобы какой либо народ был таким тираном для своих государей, как ваш, о чем если бы писать, то много нужно было бы употребить времени и бумаги. Чего вы не осмелитесь сделать природному вашему государю, когда мы помним, что вы сделали нескольким из них в последнее короткое время; теперь же свежий пример: ты, сделавшись изменником своему государю, светлейшему царю Владиславу Сигизмундовичу, которому целовал крест, восстал против него, и не только ты сам — [333] человек не высокого звания или рождения, но и вся земля изменила ему, восстала против него. Забыв Бога, надеясь лишь на свою силу и множество своих людей, не дожидаясь прибытия царя, которому назначили срок ваши думные бояре и вся ваша московская земля кинулись на рыцарство царя Владислава, а что ваша измена обрушилась на ваши же головы, то это показывает, что Бог произнес против вас праведный свой суд. Теперь вы, как видим из вашего письма, не только обвиняете в измене польский и литовский народ, но рады бы весь мир привлечь в товарищество с вами и найти людей, подобных вам в измене. Вы нас привлекаете прежде всего к тому, чего никогда не делали, ни наши предки, ни мы, и чего не будут уметь делать и [334] наши потомки. Как никакой народ не пошел в сообщничество с вами по измене, так и мы не пойдем, и при божией помощи удержим царю Владиславу эту Московскую крепость и столицу. Он имеет право на вас, как государь, которому вы присягали на верность и подданство. Через него Бог вскоре смирит гордые и твердые ваши выи и укротит ваши бесчестные бунты, омерзевшие Богу и людям. Вам не новость сочинять в письме ложь, потому что ваши глаза не знают стыда. При столкновениях с вами, мы хорошо присмотрелись к вам. Мы хорошо знаем вашу доблесть и мужество; ни у какого народа таких мы не видели как у вас, — в делах рыцарских вы хуже всех классов народа других государств и монархий. Мужеством вы подобны ослу [335] или байбаку, который, не имея никакой защиты, принужден держаться норы. Ваше мужество, как это мы хорошо знаем и видим, сказывается в вас только в оврагах и в лесу; ведь мы хорошо видели собственными глазами, как страшен был вам гетман великого княжества литовского с малою горстью людей. Мы не умрем с голоду, дожидаясь счастливого прибытия нашего государя — короля с сыном, светлейшим Владиславом, а счастливо дождавшись его, с верными его подданными, которые честно сохранили ему верность, утвержденную присягой, возложим на голову царя Владислава венец. За пролитие невинной крови и за опустошение Московского государства он излиет на вашу голову месть. Пусть каждый из вас старших ждет над собою большой казни от Бога, которую некоторые из вас уже испытали [336] и [знаете], какою смертию погибли... Впредь не пишите к нам ваших московских сумасбродств, — мы их уже хорошо знаем. Ложью вы ничего у [337] нас не возьмете и не выманите. Мы не закрываем от вас стен; добывайте их, если они вам нужны, а напрасно царской земли шпынями и блинниками не пустошите; лучше ты, Пожарский, отпусти, к сохам своих людей. Пусть хлоп по прежнему возделывает землю, поп пусть знает церковь, Кузьмы пусть занимаются своей торговлей, — царству тогда лучше будет, нежели теперь при твоем управлении, которое ты направляешь к последней гибели царства....
Того же года 4 ноября, русские опять пошли на приступ к Китай-городу, но благодаря Бога, были отбиты.
Того же года 6 ноября. Когда нас, несчастных осажденных, [352] злополучие охватило со всех сторон, когда мы не могли получить никакой помощи от короля — нашего государя, когда колесо нашего счастия опрокинулось и настал иной конец наших дел, так счастливо нами начатых и поддерживаемых долгое время нашей кровью, здоровьем и издержками, когда силы наши пали, природа наша отказывалась служить, тогда мы, полумертвые, с великой скорьбию и плачем, взяв во свидетели Бога, что мы ни чем неповинны перед государем и отечеством, и удерживали столицу до тех пор, пока нам доставало не только старых средств к удержанию крепостей, столиц, но и многих новых, о которых нигде не говорится в летописях и которые мы оставили для потомства, мы принуждены были войти с русскими в договор, ничего не выговаривая себе кроме того, чтобы нас оставили живыми. Русские того же дня [353] дали присягу, что сохранят нам жизнь и будут держать в чести. И так, на следующий день, 7 ноября, русские вошли в крепость с великою радостию, а в нас это вызывало великую скорбь и сожаление. Рыцарство отведено в таборы и роздано боярам, а имущество, какое у кого было, отняли и роздали русским казакам. Принимал его Кузьма. Г. Струся сначала отвели было в .... монастырь, потом в Чудов, а наконец, передали его в тесный двор, укрепив его острогом и приставив стражу. Г. Будилу взял себе Пожарский, у которого он пребывал шесть недель; затем его отослали в Нижний Новгород, о чем будет сказано ниже. Не мало товарищей перебили в таборах вопреки присяге казаки и сами бояре, у которых те находились; в таборах Трубецкого перебили почти всех, а пехота решительно вся была перебита.