Vadim Deruzhinsky » Пн окт 11, 2010 8:05 pm
eloy приводит цитату из Сибиряка: «Проблема в том,что мат(кроме самого слова "мат"),как то не созвучен,чужероден с остальной восточно-славянской фонетикой,что говорит о том,что был принят не понимая со стороны и уже потом появился смысл».
Смею вас заверить, что мат на порядки древнее славянского языка и, видимо, восходит еще к матриархату (потому и «МАТ» от слова «мать»). Поэтому он и кажется чуждым для русского языка, хотя скорее всего относится к дославянским языкам русских (финно-угорским, тюркским или сарматским языкам казачества).
Eloy: «а " быдло " есть в польском ? Вроде слышал . а Вот " ЧМО " ... выходит дело что я " ЧМО " Человек из Московского области )) . Говно - это ясно».
Быдло, чмо, говно – это не мат. Мат – это только выражения со словами «х», «п», «е».
Eloy: «А теперь ответьте . С какого хрена …эти слова стали оскорбительными считатся».
В России до времен Екатерины II эти слова часто не считались оскорбительными. Именно она своим указом убрала с карты России тысячи матершинных топонимов и гидронимов.
Вот отрывок из моей статьи «Русский мат: поиски истоков» (№15, 2009):
«Первые упоминания о странной привычке московитов говорить матами историки находят в 1480 году, когда князь Василий III наравне с сухим законом требовал от московитов перестать материться. Затем Иван Грозный велел "кликать по торгам", чтобы московиты "матерны бы не бранились и всякими б непотребными речами скверными друг друга не укоряли".
Затем немецкий путешественник Олеарий, приехавший в Московию, с прискорбием отметил широчайшую распространенность матерщины: «Малые дети, еще не умеющие назвать ни Бога, ни мать, ни отца, уже имеют на устах непотребные слова».
В 1648 году царь Алексей Михайлович задумал «извести заразу» и дал царский указ, чтобы "песней бесовских не пели, матерны и всякою непотребной лаею не бранилися... А которы люди учнут кого бранить матерны и всяко лаею – и тем людям за такие супротивные христианскому закону за неистовства быти от Нас в великой опале и в жестоком наказаньи".
Московский священник Яков Кротов сейчас отмечает:
«На протяжении и XVII, и большей части XVIII века в Московии спокойно относились именно к матерной брани. Простой пример: около Савинно-Сторожевского Звенигородского монастыря, расположенного в трех километрах от Звенигорода, протекает ручеек, и во всех писцовых книгах, начиная с конца XVI столетия, когда была составлена первая, совершенно нормально писцы фиксировали название этого ручья, протекавшего по земле, которая принадлежала монастырю. Первая буква была "п", вторая половина оканчивалась на "омой". Кто ходил сюда мыться от Звенигорода, за несколько километров? Не совсем понятно. Но, так или иначе, в конце XVIII века, когда проводится генеральное межевание России, составление полной карты Российской империи, по указу Екатерины Великой все названия, которые содержат в себе непристойную лексику, матерные корни, заменяют на более благозвучные. С тех пор переименован и этот звенигородский ручей»».
Конец цитаты.
При этом в Беларуси (тогда Литве ВКЛ) никто не матерился – поэтому это действительно именно русские маты, а не маты славян и вообще индоевропейцев. Вот буквально недавно прочитал в книге Ю.В. Чернявской «Белорусы: от «тутэйших» к нации» (Минск, 2010) на стр. 236:
«Однако главную роль играет матерная ругань. По свидетельству мемуаристов, в белорусской деревне мат считался недопустимым [и это уже в XIX веке и начале XX, под Россией! – Прим. V.D.]:
«Говоря о культурном уровне, следует отметить, что, зная матерные ругательства, жители деревни пользовались ими чрезвычайно редко, только в состоянии аффекта… Грязные ругательства успешно заменяли набором различных проклятий» (61, с. 114).
«С ужасом мать узнала у брата Павла, который пришел на побывку из армии и начал рассказывать, что на Смоленщине, где он был, отец, сидя за столом, матерно ругает жену при детях, а мать матерно отвечает отцу. – Божечка, Божечка, - горевала мать, услышав такое. – Что ж это за люди? У нас в войну [Первую мировую], когда было много солдат, слышали, как они «говорят» между собою, но думали, что это специальный солдатский «язык», но чтобы дома отец и мать, или к детям!...» (62, с. 277-278)»
Конец цитаты.
Обращаю внимание, что последняя цитата – перевод с беларуской мовы. Феномен, видимо, в том, что, переходя в общении на русский язык, люди с ним перенимали и русские маты. (Смоленщина – это этнически беларуские земли, но, перейдя на русский язык, там усвоили с ним и русские маты.)
Вот вопрос: почему «жители [беларуской] деревни пользовались ими чрезвычайно редко, только в состоянии аффекта» - а жители российской деревни использовали мат через слово? Я не верю в объяснение, что, дескать, беларусы на порядок культурнее русских. Это расистское объяснение.
Поэтому остается только такое объяснение: что маты – это существенная часть местной русской (российской) дославянской культуры. А дальше можно только гадать, от кого именно пошли русские маты – от финно-угорской части русского этноса или от тюркской, или от иной какой. Однако существование матов в Древней Московии в 1480 году – кстати, дате освобождения от «татаро-монгольского ига» (еще жившей сугубо в границах финно-угорского субстрата – мокша, эрзя, мурома, мещера, мордва, чудь, пермь и пр.) показывает, что скорее всего маты достались русским как наследие финнов или угров.
Кстати, мнение о том, что русские переняли маты у «татаро-монголов», давно опровергнуто. Во-первых, татары и монголы – это две совершенно разные культуры (причем татары – европеоиды), но ни одна из них в прошлом матов не знала. Во-вторых, маты найдены на берестяных грамотах Новгорода в домонгольский период.
Моя гипотеза – что маты пришли в Центральную Россию от нашествия гуннов – в начале нашей эры, еще до великого переселения народов и рождения потом в 4-6 веках славян. Вот еще отрывок из моей статьи:
«Напомню, что мат – не названия половых органов или ругательства, а комбинации из трех матерных слов, с помощью которых выражается унижение матери собеседника посредством высказанной половой с ней связи, а также тут целый комплекс прочих словесных конструкций, в основе которых эксгибиционизм и животные отношения. (Именно по этой причине три матерных слова табуированы – они не называют органы тела и совокупление, а являются именно и только частью матерных конструкций.)
Мат, фактически, имитирует стадные отношения в колонии обезьян, где самцы для утверждения своего лидерства демонстрируют половые органы или имитируют половой акт с теми самцами, которых принижают в социальной иерархии.
Если считать, что человек произошел от обезьяны, то мат – полная копия символов, которые используют самцы-обезьяны как знаки своего превосходства в семье.
Мы не знаем, произошел человек от обезьяны или нет, и в данном вопросе это, пожалуй, и не имеет никакого значения, так как за сотни тысяч лет эволюции человек утратил бы всякие связи с символами социальной иерархии в обезьяньей среде. Очевидно напрашивается мысль, что некая человеческая колония тесно жила в сообществе с обезьянами, от которых и переняла их «матерную символику» для выражения – уже словесно – социальной иерархии. Этой «загадочной колонией» были, безусловно, некоторые китайские племена, обожествлявшие обезьян и, очевидно, перенявшие их «матерную символику».
Но как же древнекитайская «матерная символика» вдруг появилась в России и стала русской матерной символикой? А заодно – венгерской?
Судя по всему, в этом повинны хунны-гунны. Около 2000 лет назад хунны-монголы захватили Китай, где, видимо, и переняли у каких-то китайских племен эти «матерные традиции». (Правда, не исключено, что в те времена в самой Сибири существовали колонии диких волосатых человекоподобных существ, от которых Китай и возводил свою Великую Стену; в будущем остатки этих «волосатых татар» вырежут казаки Ермака, и эти человекоподобные гоминиды тоже вполне могли следовать «материной символике» обезьян.)
После развала державы хуннов, часть их двинулась на запад. Лев Гумилев пишет в книге «От Руси до России» (М., 2001, стр. 25):
«Самые отчаянные двинулись на запад. Они прошли через весь Казахстан и в 50-х годах II в. вышли к берегам Волги, потеряв при этом большую часть своих женщин. Те физически не смогли вынести такой переход, да и из мужчин выжили лишь самые крепкие. Хунны быстро освоились в новых, удобных для скотоводства местах, где их никто не трогал. Женщинами они обзавелись, сделав набег на аланов, а объединившись и породнившись с народом вогулов (манси), хунны создали новый этнос – западных гуннов, так же мало похожих на старых азиатских хуннов, как техасские ковбои на английских фермеров. Эти западные гунны (для простоты мы их будем называть гуннами) начали войну с готами».
В Европе есть только два народа-очага «матерной символики»: это русские исторической Московии (то есть перешедшие на славянский язык финно-угры) и венгры. Но венгры – это и есть гунны, они - Хунгария, страна хуннов. Пришли в Европу именно с Волги. Все это позволяет предположить, что маты принесли в Европу и Россию – гунны.
Конечно, сами матерные слова в венгерском и русском языках за 1800 лет существенно изменились – что просто неизбежно для такого срока. Тем более что 1800 лет назад не было не только русского языка, но не было вообще славян и славянского языка (славяне появились только в IV-VI веках как смесь готов с западными балтами), и в Центральной России жили только одни финно-угры, где маты являлись реалией их языка. То есть, как видим, маты восходят к дославянским временам.
Однако и в нынешних венгерских (гуннских) матах видны аналогии с русскими матами: например, венгерское название женского полового органа – Picsa. У венгров те же матерные конструкции с точно тем же сексуальным контекстом».
Конец цитаты.
