Michael Goldenkov » Вт сен 29, 2015 10:39 am
Я тут решил вернуться к теме и предлагаю небольшой фрагмент моей второй статьи про Совия.
ЛИТВИНСКИЕ КОРНИ ЛЕГЕНДЫ
Совьево сказание располагается «внутри Малалы», а именно в 18 слове Хронографа, однако уже в конец 17 слова заблаговременно помещена связочная часть – краткая редакция балтийского мифа… У Малалы изображение смерти и «студного» погребения является неотъемлемой частью жизнеописания древних героев и богов. Ахиллес, Эант, «рядоу эллини» и Геракл сжигают свои тела на «крадах огненных». Прославленный Геракл, который «сам ся в огнь въвръже и оумре» (сам бросается в огонь и умер), предваряет рассказ о Совие, и, видимо, поэтому автор Совия подает как эллина…
В отличие от вольного перевода Туммо, оригинал не упоминает никаких «славных жемайтов», ни имени младшего сына Потримпса, ни лесной колдуньи Медейне, ни страны Надравии, ни жреца Криве-Кривайтиса. Из стран лишь «Литва наша». Конечно, Совий не эллин, но приверженец эллинской традиции трупосожжения. В тексте: «Эллины сию прелесть совию въведе в не иж приносит жретву скверным богам андиу. и перкуну. рекше грому. и жеворуне. рекше суце, и телявели кузнице, сковавшее ему слнце, яко светити по земли, и в звергшю ему на небо слнце. сиж прелесть скверная прии де в не ту элинь, лет же имею ту авимелеха, и многогу роду сквернаго совья, до сего лета в наж начахом писати книгы сии…»
Из богов упомянуты Андей, громовник Перкун, Жеворун, и кузнец Телявель (скандинавский Тьявли, не летувисские имена явно!). Мифологизированный первопредок, согласно хронографической статье, является попечителем многих народов: литвинов, ятвягов, пруссов, финнов емь и ливов и некоторых других. Все они считают Совия своим богом и поэтому величают себя совицею. Ну а имя Совий – явно общее ночной птице сове, символу мудрости, имена одного корня.
Судя по упоминанию времен иудейского царя Авимелеха («лет же имею ту авимелеха») можно подсчитать, когда же Совий жил: в эпоху указанного царя (1 700-е годы до н.э.), т.е. около 3 700 лет назад. С этой датой совпадает исследование ДНК беларусов Микуличем. Он определил, что беларуские предки жили на территории современной Беларуси минимум 3 500 лет назад. Совьево сказание – единственное место Хроники, где писатель датирует свой труд.
Конечно, миф писался либо сочинялся не тогда, но говорит нам, что именно в те времена предки «литовского рода» стали сжигать на кострах умерших, за что получили название совица. Вероятно, этот миф был сочинен либо одновременно, либо даже раньше мифа гаутов и свеонов про завещание Одина сжигать впредь умерших на кострах, а пепел развевать над морем. В тексте, встречаемые «литва наша» и «литовский род», принявший от Совия трупосожжение в первую очередь, подтверждает, что Совий – литвинский герой.
Из византийской хроники писатель узнает о многих древних способах погребения: в земле, на дереве, и сожжение. Все эти способы у наших предков западных балтов (как и у готов), в самом деле, в разные эпохи существовали. И тут Лемешкин справедливо отмечает: «На один «детский» вопрос он (автор – прим. М.Г.) все же не нашел ответ. Почему мартирологическая хаотичность постепенно сводится к обряду кремации, чем трупосожжение лучше? Вот эту дополнительную информацию, отсутствующую у Малалы, книжник и черпает из «живой старины», из балтийского этиологического предания о закреплении традиции трупосожжения. На примере псевдоэллина-Совия объясняется, почему надо сжигать умерших и как этот обычай завелся у балтов».
Итак, работая с Виленским Хронографом, мы не только имеем дело с целостной подборкой мифологических книг византийского писателя Иоанна Малалы, но в первую очередь мы имеем дело с уникальной фиксацией первого известного фольклорного этиологического сказания наших прямых предков. Повторю снова и снова: для нас, беларусов, «Совий» – это даже больше чем «Беовульф» для англичан. Ибо «Беовульф» – это героическая песнь об остготском конунге пятого века Беовульфе, сразившим трех чудовищ в Дании, а «Совий» – это учебник наших предков, свод некоторых правил.
ФАЛЬСИФИКАЦИИ
Естественно, что заполучив и термин Литва и нашу старую добрую Вильню, жемайты очертя голову принялись делать всё, чтобы притянуть Совия в свою жмудскую историю и культуру. Тут и пошли всякие переводы (Туммо) и толкования Виленской Хронографии. И уже Ю. Греймас предположил (!) будто Совий дает своим детям пищу (селезенки) съесть в сыром виде. Лемешкин пишет, что эта версия не выдерживает никакой критики. «Дивий вепрь» (волшебный кабан или кабан богов) превратился у жемайтов в просто дикого. И жемайтский перевод «поймал дикого кабана, неподобающе дал тем пищу» вообще выпал из поэтической строфы, отражая повествовательную динамику, свойственную произведениям нарративного фольклора. Где-то вместо селезенок вообще пошли камни, надо полагать, драгоценные.
Ф. Добрянский, а вслед за ним и все другие издатели текста вторичные исправления никак не оговаривали, преподносили новацию в качестве оригинального написания. Из-за кажущегося разночтения – в Архивском Хронографе «и вложьшемоу и въ древо и положи и», в Виленском Хронографе якобы «и вложилъ его во скриню древяну и положил и спать» – образцовой была названа рукопись бывшего Архива Министерства иностранных дел, а Виленский список стал рассматриваться на правах изначально испорченного и поэтому менее ценного (!!!) варианта.
Да и попытки объяснить имя собственное Совий с точки зрения летувисского языка (мол, это значит «смелый») у летувисов также рассыпались. Нет такого у них имени, и не по-жмайтски оно составлено. Совий – это «сын совы», птицы ночной, мудрой, и тоже проводнице в загробный мир. Оно явно скорее славянское (т.е. западнобалтское).
Впрочем, нам на все эти жалкие потуги соседей должно наплевать. Не это нас должно интересовать в первую очередь. Нам важен сам миф в оригинале, и то, что он никакой не жемайтский, а именно наш, ибо если даже предположить, что его написали в 1261 году, то упоминаемая в нём Литва – это наши земли, это Новогрудок, Гродненщина, Смоленск и Полоцк, земли беларуские. И другой Литвы тогда никто не знал.