Vadim Deruzhinsky » Чт фев 23, 2012 7:21 pm
Андрусь Буй: «В тему топика. Из трилогии М.Голденкова о пане Кмитиче (2011): Хотелось бы узнать откуда у автора эта информация о ятвяжских словах? Есть такие фамилии - буква в букву. Имею "шкурный интерес"»
Я так понял, что Голденков это взял из писем наших читателей, которые я использовал в статьях и в книгах «Тайны беларуской истории» и «Забытая Беларусь». Приведу отрывок из своей книги:
СЛЕДЫ ДОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА БЕЛАРУСОВ
Во многих уголках Беларуси сельское население продолжает говорить на своем дославянском языке. Вот сообщение читателя нашей «Аналитической газеты «Секретные исследования» из Республики Летува:
«1978 году, в Бресте, местный житель В. Зинов нашёл старую книгу, написанную на латыни, в которой в конце был рукой написан разговорник-переводчик с польского на непонятный язык. Рукопись была в очень плохом состоянии, поэтому он 215 слов переписал в тетрадь. Позже эту тетрадь он принёс в Вильнюсский университет. Вначале там подумали, что это подделка, но потом стали анализировать эти слова. 11% из этих слов можно отнести к прусскому, летувисскому или латышскому языкам. К примеру: degt, ezt, karo, nakt, sała. 20% слов относятся только к латышскому и летувисскому языкам. К примеру: barnay, kaj, lets, maz, tews, upa. 25% слов соответствует только летувисскому языку: daug, gimna, gyr, terd, ugne. И т.д. Учёные думают, что это и есть старый ятвяжский язык».
То есть, уточним: он же есть литвинский язык, он же язык лютичей-вильцев, он же литвинский субстрат «старобеларуского языка». Это родной язык Ягайло и наших жителей, которых он крестил в 1387 г. Он же – литвинский язык 1501 года у 28-ми католических центров ВКЛ, население которых не знало «рутенской мовы» и «жемойтской мовы». Это – вся Западная и Центральная часть нынешней Беларуси.
В 2006 году мне позвонила жительница Минска Лидия Евфимовна, которая рассказала, что является представителем «прусской составной» беларуского народа, но, видимо, там просто сохранились наши древние западнобалтские истоки.
Она в семье говорит на «прусском языке», как на этом же языке говорит вся ее родня. Что она и продемонстрировала, перейдя в разговоре со мной на РАЗГОВОРНЫЙ «прусский язык». Это, конечно, вызвало у меня шок, так как, согласно научным представлениям, пруссы давно вымерли как народ, а два-три сохранившихся письменных памятника относятся к XV-XVI векам. И – что вообще открытие – никакого прусского разговорного языка сегодня в принципе нет, как считает наука.
«А вот есть такой разговорный язык!» - сообщает читательница. В Пинской и Брестской областях до сих пор живут десятки тысяч «пруссов», которые в семье, между собой, говорят на родном «прусском языке». Это не беларуский язык, не польский и не летувисский, а прусский, и детям из поколения в поколение передают деды, что вы – «пруссы», а не беларусы, поляки или летувисы.
Читательница назвала и несколько «прусских» сел в Беларуси, где сегодня до сих пор живут «пруссы», сохраняющие свою «прусскую» самоидентификацию, вспомнив из многих, как я записал, Одрижин и Огдемер. Есть и села, названия которых образованы от слова «пруссы». Назвала и ученого, который занимался 15-20 лет назад историей беларуских пруссов, – это Шелягович из БГУ.
Видимо, читательница имела в виду Николая Николаевича Шеляговича. В Википедии о нем, в частности, сказано:
«В 1980-х инициатор и апологет идеи самоидентификации жителей Полесья и создания Полесской автономии. …Во время обучения на филфаке БГУ Николай начинает активно заниматься исследованиями полесского региона, который, по его словам, представляет собой особую национально-культурную автономию в Беларуси — с полесским народом, потомками древних ятвягов.
…После окончания третьего курса перевёлся на заочное отделение филфака БГУ. Позже работал в газете «Голас Радзімы» («Голос Родины»), в которой в 1982 году опубликовал свою статью «Голос древних балтов», в которой обосновывал право полешуков, как отдельного этноса, на существование. Работа Шеляговича нашла свой отзыв в двух диаметрально противоположных институтах: радио «Свобода» и КГБ. И первые, и вторые дали негативную оценку работы молодого исследователя. Выдвигался кандидатом в президенты страны. КГБ предпринял меры в отношении Шеляговича — он был уволен, и со стороны органов на него осуществлялось давление в форме постоянных отказов в приёме на работу.
…14 апреля 1988 года было создано общественно-культурное объединение «Полісьсе» (Полесье), которое выступало за возрождение западнополесского языка и культуры и за признание западных полешуков самостоятельной нацией. Шелягович также предлагал идею создания белорусско-полесской федерации. Следует отметить, что Шелягович также был одним из основателей Белорусского Народного Фронта, но позже покинул его ряды. (Он был одним из двух делегатов учредительного съезда БНФ, которые в графе «родной язык» указали «ятвяжский»).
В 1988 году на страницах молодёжной газеты «Красная Смена» [Чырвоная змена] вышли четыре выпуска литературной подборки на полесском языке «Балесы Полісься», которые с апреля 1989 года трансформировались в самостоятельное издание. В газете печатались материалы краеведческого характера, хронику, новости объединения «Полісьсе». С 1989 года также был налажен выпуск газеты «Збудінне» («Пробуждение»), в подзаголовке которой значилось: издание «Ыныцятывнiji рады сујдіння за одродінне Етвызі» (инициативного совета движения за возрождение Етвызи).
Деятельность объединения «Полісьсе» нашла свой резонанс в обществе. Некоторые белорусские общественные деятели и литераторы, например, Нил Гилевич, резко выступили против тезисов Шеляговича, увидев в них угрозу территориальной и национальной целостности Беларуси. Некоторые склонялись к тому, что деятельность Николая Шеляговича — это провокация спецслужб (КГБ).
Уверенность Шеляговича в том, что Полесье станет автономным, пока не оправдалась. Активизация западнополесского движения, которая пришлась на конец 1980-х - начало 1990-х, постепенно сошла на нет. В 1991 и 1992 годах участвовал в конгрессах славянских культур в Любляне (Словения) как представитель от «ятвяжской культуры»».
На мой взгляд, кризис ятвяжского движения был вызван непониманием места ятвягов в формировании этноса беларусов. Шелягович противопоставлял ятвягов и пруссов «славянам кривичам», тогда как кривичи – это те же западные балты, а изначальные кривичский, прусский и ятвяжский языки – это тот же самый западнобалтский язык. Многие суждения Н. Шеляговича кажутся притянутыми. Например, переехав жить в Калининград, он писал в местной прессе в 2009 году:
«ПРУССЫ, включая и ятвягов, участники русского этногенеза, участники формирования и русьского языка, и русьской веры. Прусская земля (Калининградская область и Брестско-Пинский регион) — исконно русьские земли, просто их приход в нынешнее русьское (российское) измерение был извилист. Этот путь не надо предавать забвению, но нельзя его и культивировать как самодостаточный. Путь истории привел Прусь-Пруссию в Русь-Россию. Это самое важное. А остановки по пути (для северных пруссов — ватикано-тевтонская и германо-лютеранская, для южных — ватикано-польская) - они и есть только остановки перед главной, святой целью!»
Это, конечно, не так. Пруссы и ятвяги не участвовали и не могли участвовать в формировании этноса московитов Московии и прочих народов Орды. Но зато они активно участвовали в создании Литвы (ВКЛ) и в формировании этноса литвинов. И византийское православие им не было присуще – это фантазии автора. Сама же Прусская земля в средние века входила в состав вовсе не Московии, а нашего государства – именно из-за этнической общности. Более подробно об истории движения «новоятвягов» можно прочесть в статье А. Дынько «Найноўшая гісторыя яцвягаў» (ARCHE// № 6 (11), 2000).
Но вернемся к «прусскому языку», о котором рассказала Лидия Евфимовна.
На территорию Западной Беларуси действительно мигрировало большое количество пруссов, спасавшихся от немецко-польской экспансии. Пруссом (королем Погезании) был и сам Миндовг, основатель ВКЛ. Однако в данном случае я все-таки не стал бы говорить о том, что речь идет именно о прусском (погезанском) языке. Дело в том, что этот язык абсолютно ничем не отличался от ятвяжского языка нашего местного населения – потому сюда и бежали пруссы. Поэтому в данном случае – это все тот же наш «древнебеларуский» западнобалтский язык.
Когда я рассказал об этом в газете, мне позвонил еще один наш постоянный читатель (не назвавший своего имени) – родом из д. Купятичи под Пинском. Он подтвердил, что в его родной деревне до сих пор говорят на непонятном языке, а его мать и бабушка, говорившие в быту на трасянке, во время ссор все время переходили на свой непонятный язык – язык их предков.
Читатель приводит такие примеры из лексики этого языка: дочь в этом языке – дохна, золовка – ятробка, кружка – кварта, поля – дологи, канава – прысть. И так далее. Вся утварь дома в этом языке именовалась иначе, чем на беларуском или летувисском языках. Что любопытно – бабушка читателя даже не знала, что это за язык, на котором она говорит.
Читатель сообщил, что в 1958 г. в деревню приезжала этнографическая экспедиция из Минска, работе которой он, тогда школьник, активно помогал. Потом была и вторая экспедиция по изучению «диалекта», а затем больше никто не приезжал. На многие десятилетия, вплоть до сего дня, тема стала забытой и неинтересной в Минске. Видимо, по той причине, что «подрывала» мифы официоза про наше «славянское» происхождение из «древнерусской народности».
Анатолий Иванович Житкевич из г. Барановичи продолжил тему забытых языков Беларуси. Он писал, что упомянутые читательницей Лидией Ефимовной деревни Одрижин и Огдемер находятся вблизи г. Иваново и г. Дрогичина в Брестской области:
«Мне известно, что и в самом г. Иваново проживают люди, которые именуют себя «лаборами» и сохраняют из поколения в поколение особый лаборский (лабурский) язык. Происхождение этого языка мне до настоящего времени было необъяснимым. Смею предположить, что язык этот и является прусским, а возможно полабским (наименование «лабор» имеет общий корень).
У меня имеется книга, подаренная автором Анатолием Денисейко, который проживает в г. Дрогичине, «Невыдуманные истории», в аннотации к которой автор пишет: «Эта книга задумывалась как сборник золотых россыпей живого житейского юмора земляков, ярких забавных историй полесского края». Интерес вызывает рассказ «Лаборская история», в котором упоминается об этом своеобразном для многих непонятном (только не местным жителям) лаборском языке. Герой рассказа - бывший реальный житель г. Иваново, проживавший по ул. Чкалова, 12. Направляю Вам ксерокопию этого рассказа.
Моя жена, уроженка г. Иваново, знает некоторые слова на лаборском языке, передаваемом местными жителями из поколения в поколение. Привожу примеры этих слов: корова - гэмытка; конь - волот; молоко - гальмо; сало - крысо; девушка - биячка; юноша - бияк; мужик (крестьянин) - мэть; бить - копсать; красть - япэрыть; понимать - сиврать; идти - пнать; домой - на похазы; хотеть (желать) – волыты».
Перескажу кратко своими словами рассказ Анатолия Денисейко «Лаборская история», присланный Анатолием Ивановичем.
Итак, в местечке Янов Кобринского уезда Гродненской губернии жил народ лаборы, говоривший на лаборском языке. В СССР язык вырождался, а интерес к нему помог воскресить забавный случай, который произошел на Белорусском вокзале Москвы в мае 1968 года, где в ожидании отправления поезда, мечтая о встрече с ласковой женой, любвеобильный Миша, потомок лабора, дал в Яново телеграмму: «Марфа... бияк на показы пнае кебитэ волить».
«Не успел наш полешук сесть в поезд, как загадочный текст его телеграммы уже лежал на столе в одном столичном ведомстве. И буквально поднял его на ноги. Пытаясь раскрыть, разгадать тайну слов, за работу взялись лучшие специалисты этого дела. Но лаборский орешек оказался им явно не по зубам, и они беспомощно развели руками. Из центра в край полешуков улетела шифровка. Местному отделению комитета госбезопасности города Пинска (обслуживало Яново) предписывалось "незамедлительно" раскрыть содержание телеграммы и доложить по инстанции».
В Пинске отыскали человека, владеющего лаборским языком, - старого лабора Пепко.
«Молча выслушав гостей, Пепко, полный важности, устроил им лаборский ликбез:
- "Бияк" - это такой боевой парень. Словом, забияка-лабор. "На показ пнае" - значит пнется, торопится показаться на глаза". Затем старый Пепко как-то стыдливо замялся, покашливая, перевел до конца загадочный текст:
- Марфа, готовься. Парень торопится домой любовью заниматься.
В тот же день шифровка лаборского перевода ушла в Москву. Телетайп из столицы принес только одно слово: "Дураки". Прочитали полешуки ответ и немало удивились непривычной самокритичности москвичей».
На мой взгляд, этот лаборский язык – очередная вариация нашего дославянского языка. Само слово «лабор» - это на древнем индоевропейском значило «труженик», то есть это язык черни Беларуси – в противовес знати и горожанам ВКЛ, которые говорили на вариации рутенской мовы Киева. Это, видимо, просто результат глобализации, ведь точно так эта же шляхта и горожане при Речи Посполитой перешли на польский язык, а затем, при российском господстве в последние два века – уже на русский.
Ятвяги, снова повторю, никуда не исчезли – хотя именно так о них продолжают писать историки России. Другой наш читатель Андрей рассказал в своем письме о неудавшейся попытке создания национального движения ятвягов «Етвызь» в первой половине 1990-х:
«В то время на территории западного Полесья возникла организация «Етвызь», провозгласившая наличие особого этноса - ятвягов, как малой народности балтского происхождения.
Я не специалист и не берусь судить о том, насколько такие заявления обоснованы исторически и культурологически, но надо признать, что ятвяжское движение нашло некоторый отклик в среде местных жителей. Так, издавалась газета «Збудінне» тиражом 25.000 экз., регулярно проводились фестивали западнополесской песни. Ятвяжское движение, насколько я знаю, имеет довольно длительную историю. Оно возникло в межвоенный период, активно боролось с «польской оккупацией». Впоследствии ятвяжское движение раскололось на два лагеря: проукраинский, имевший своим знаменем сине-желто-красное полотнище, и пробеларуский с бело-сине-белым штандартом (синий цвет символизировал Припять). Одно время ятвяжское движение было настолько активным, что националистические беларуские организации рассматривали его как одну из угроз нашей державности.
Со временем ятвяжское движение исчезло само по себе. Насколько мне известно, сейчас каких-либо организаций данного направления не существует. Хотя на момент создания «Етвызь» ставила целью объединение ятвяжского народа на землях Западного Полесья, Волыни и Подляшья в рамках единой державы».
Тут – ярчайший пример поразительного парадокса: беларуские националисты БНФ, воспитанные на баснях КПСС, не знают о том, что беларусы и произошли от ятвягов-литвинов, а вовсе не от каких-то «славян» - и видят ятвяжское движение «угрозой нашей державности». На самом деле это точно так же глупо и нелепо, как, например, в Москве местные националисты увидели бы «угрозой себе» некое движение энтузиастов термина «московиты»: получилось бы, что русские москвичи борются с москвичами этноса московитов. У нас ситуация именно такая: глупые трения на почве массового невежества о происхождении своей нации.
???
